отверженной женщины.
– Здесь так красиво, – обводя медленным, зачарованным взглядом зал, промолвила Диана. Золотая парча и алый бархат, тысячи свечей в люстрах, подвешенных у потолка, расписанного талантливыми художниками. Красное дерево и мягкая кожа сидений. Хрустальные канделябры и мягкие ковры… Кругом царила роскошь.
– О, да, – протянул Дэвид, – сюда вложено немало средств.
Диана чуть нахмурилась.
– Что такое, Диана? – заметив это, поинтересовался герцог.
– Вам, верно, покажется странным.
– Я решу сам, а ты скажи, – он внимательно посмотрел на неё.
По лицу девушки пробежалась робкая улыбка.
– Хоть здесь и красиво, но я чувствую себя так… неуютно, – она нервно потерла ладонями о юбку платья, а потом, вспомнив о том, насколько это «невежественный» жест, окинула мужа испуганным взглядом. – Мне кажется, я никогда не привыкну к этому миру.
– Почему? – удивляя Диану, Дэвид чуть наклонился к ней. Теперь их лица разделяло всего несколько дюймов, и девушка ощутила легкий, пряный аромат, исходящий от мужа. Как завороженная глядя в глаза-изумруды, Диана поделилась своими мыслями:
– Все это давит на меня. Я не спорю, здесь по-королевски красиво, но все же, мне милее красоты отцовского имения. Там мне дышалось легче, хотя, – девушка смущенно улыбнулась, – быть может, дело в том, что Рут слишком туго затянула мой корсет?
Горячая мужская ладонь скользнула по спине Дианы. Девушка, затрепетав, вопрошающе посмотрела на Дэвида.
– Охотно бы избавил тебя от плена корсета, – откровенно разглядывая губы жены, чувственно произнес герцог, – но тогда нам придется вернуться домой.
– Ах, – девушка, окончательно смутившись, сдавленно сглотнула. – Я не против побыть пока еще здесь.
Рука Дэвида опустилась ниже – на поясницу Дианы, и девушка ощутила, как запылали её щеки. Пытаясь прийти в себя, она произнесла:
– К тому же, я всегда хотела увидеть произведение Шекспира на сцене.
– Что ж, – герцог нехотя убрал руку, – наслаждайся, Диана.
Алый занавес исчез, и на сцене появились актеры. Диана, подавшись вперед, стала наблюдать за их игрой. А Дэвид, меж тем, наблюдал за ней. Каждая эмоция была видна на утонченном лице девушки. Волнение, страх, переживания, радость, восторг, печаль, сочувствие и скорбь.
Герцог был поражен, когда увидел, как плечи Дианы задрожали от беззвучного рыдания. Слезы крупными каплями начали падать на её платье, оставляя на нем мокрые пятна. Не выдержав, Дэвид извлек носовой платок и протянул его жене.
Диана, тихо поблагодарив мужа, спешно промокнула глаза и щеки. В этот момент зал вновь наполнился сиянием, и девушка, устремив на мужа горящий взгляд, тихо спросила его:
– Дэвид, а вы любили прежде?
Её вопрос был вполне ожидаем. Мало кто не задавался им после прочтения или просмотра «Ромео и Джульетты». Вот и Диана, до глубины души пораженная трагичной любовью героев, ощутила потребность – узнать, а не случалось ли что-то подобное с её мужем.
Его лицо помрачнело, а зеленые глаза превратились в темную бездну.
– Я думал, что любил, – глухим голосом отозвался Дэвид.
– Думал? – Диана наклонилась к нему. Сердце её страстно желало понять мужа.
– Любил ли я хоть раз до этих пор? О нет, то были ложные богини, – безупречно цитируя Шекспира, заявил герцог. А в голове его мелькнуло окончание этой фразы, которую он не озвучил:
«Я истинной красы не знал доныне»…
И хотя Дэвид не мог утверждать, что его сердце испытывает любовь к Диане, что-то мягкое, обволакивающее, и такое хрупкое, уже нежно забиралось внутрь его груди.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Дэвид сосредоточенным взором смотрел на кудрявую голову, мирно покоящуюся на его груди. Удивительно. Еще несколько минут назад, Диана, вытирая слезы, шептала что-то про «как мне их жаль», а затем, вдруг, прижавшись к плечу герцога, затихла и уснула.
Дэвид не посмел отодвинуть жену и тем самым потревожить её сон. Мало того, он не хотел этого. Её близость приятно согревала сердце мужчины. Словно хорошенький котенок примостился на его груди. Разве хочется прогонять такое чудо? Вот и герцог не стал этого делать. Его рука бережно придерживала Диану, чтобы та не свалилась с сиденья.
Он смотрел на эти золотистые кудри, на тонкий нос и нежные скулы, проглядывающие сквозь гриву волос, и пытался понять. Кем теперь стала для него Диана? Дэвид нахмурился. Получить ответ казалось непростой задачей. Внутри было все, будто покрыто толстым слоем льда. Чувства едва ощущались и казались какими-то онемевшими и чуждыми, словно они и не принадлежали ему.
Но они были!…
С неким обреченным пониманием, Дэвид приходил к выводу, что у него не получилось. Не получилось оставить неизменным мнение относительно жены. Он прежде видел в ней молодую, без сомнения, красивую, и, что таить, удобную женщину (покорную, тихую) – и его холодному, расчетливому разуму, это особенно нравилось. Но Диана была не только такой.
Она оказалось разной.
Красота её стала ярче, притягательность усилилась.
И появился характер.
Противоречивый. Его жена могла быть обиженным ребенком и разъяренной фурией (в памяти всплыла сцена в кабинете, горящие огнем ярко-синие глаза, и эти кудри, которые Дэвид так страстно желал схватить).
Она терпеливо сносила, когда её обижали, но была словно львица, когда обидели его, Дэвида. Грудью бросившись на защиту мужа, Диана сделала то, что не сделала ни одна женщина, с которой был знаком герцог.
Она защитила его.
«Нежный котенок, который умел становиться отважной львицей», – задумчиво улыбаясь, прошептал Дэвид. Тепло, деликатно коснувшись его груди, начало растекаться по телу мужчины, наполняя его давно утраченным спокойствием. Герцог поразился этим чувствам. Возможно ли такое? И нужно ли это?…
Диана медленно подняла отяжелевшие веки. Уставившись в высокий, отделанный лепниной, потолок, девушка пыталась вспомнить, каким образом оказалась в своей спальне. Последняя картинка, что была в её памяти – полутемный салон экипажа и крепкое плечо мужа. А потом – провал. Неужели она уснула?
Но судя по тому, что она обнаружила себя в своей кровати, именно так и было. Девушка медленно провела ладонями по своему телу – на ней была только нижняя сорочка. Сгорая от смущения, Диана опустила руки ниже – чулок на ней так же не было. Щеки молодой герцогини покрылись жарким румянцем, когда Диана окончательно поняла, что от одежды её освободил Дэвид.
Где же сам её муж?
Девушка медленно села в кровати. Пытаясь привыкнуть к царившей полутьме, Диана собиралась с мыслями. Ей казалось очень странным, что Дэвид, раздев её, не стал приступать к любовным действиям. Конечно, он мог счесть, что время еще не истекло, но что-то подсказывало девушке, что её муж руководствовался нечто другим.
Набросив на плечи шелковый халат, Диана, стараясь не шуметь (она не хотела разбудить кого-либо из слуг), пошла по темному коридору. Ведомая своим сердцем, девушка прошла до противоположного крыла дома и безошибочно остановилась возле двойных дверей.
Собравшись с духом, Диана легонько постучала. Дверь почти сразу распахнулась.
– Диана, что случилось? – Дэвид, по пояс обнаженный, спешно накинул на себя бархатный халат и запахнул его.
– Я… – испытывая смущение от недавнего вида полуобнаженного мужа, девушка сглотнула, – я пришла к вам.
– Я вижу, проходи, – дождавшись, когда жена зайдет, герцог закрыл за ней дверь.
Диана, сделав пару шагов, нерешительно застыла на месте. Заинтересованным взглядом она скользила по убранству комнаты. Оно и понятно – девушка впервые оказалась в спальне мужа. Несколько канделябров, расставленных по углам, позволяли Диане хорошенько разглядеть обитель герцога.
Девушка была удивлена, когда не обнаружила здесь каких-либо предметов роскоши. Просторная кровать, две тумбы по бокам от неё, шкаф у стены, камин напротив и большой стол, заваленный бумагой, посредине комнаты. Ни балдахинов, ни персидских ковров, ни статуэток, ни блестящих зеркал… Ничего такого, что так любила английская знать.
– Прошу прощения, если побеспокоила… – взгляд Дианы обнаружил несколько открытых сундуков у дальней стены.
– Не побеспокоила, – Дэвид начал складывать в стопку листы, что прежде были
