Прошло две недели.
— Ты глянь-ка, — сказала Сэнди, положив руки мне на плечи. Мне показалось, у нее в волосах появилось больше седины. В глазах у нее стояли слезы.
Они так обнимали и целовали нас, как никогда не позволяли себе дома. Джослин была в комбинезоне, на Сэнди была хлопковая юбка и дешевые теннисные туфли. Теперь они были обычными женщинами, а не нашей обслугой. И все же они принесли с собой большую банку минестроне (любимый суп Мэйв) и еще одну — с говяжьим рагу (мое любимое).
— Вы не можете нас кормить! — сказала Мэйв.
— Я всю вашу жизнь это делала, — сказала Джослин.
Сэнди с недоверием оглядела кухню:
— Я могла бы заходить время от времени, помогать вам по мелочи.
Мэйв рассмеялась:
— Я, по-твоему, не справлюсь?
— У тебя есть работа, — сказала Сэнди, глядя под ноги и возюкая носком туфли по полу. — Тебе ни к чему, помимо всего прочего, думать еще и об уборке. И потом, ну, сколько у меня это займет, час?
— Я могу убираться, — сказал я, и все посмотрели на меня так, будто я сказал, что буду сам шить себе одежду. — Мэйв все равно не даст мне устроиться на работу.
— Поднажми на баскетбол, — сказала Сэнди.
— И учись хорошо, — сказала Джослин.
Мэйв кивнула.
— Правда, давайте немного подождем, а там видно будет.
— Мы справляемся, серьезно, — сказал я.
Сэнди зашла в спальню и пять секунд спустя вернулась, глядя на меня.
— А где ты спишь?
— Он знает, как о тебе позаботиться? — спросила Джослин у Мэйв.
Мэйв махнула рукой: «Да ладно».
— Мэйв, — сказала Джослин. Забавно, но у нее даже строго вышло. Сэнди и Джослин никогда не были с ней строги.
— Справлюсь как-нибудь.
Джослин повернулась ко мне:
— Я не раз видела, как твоя сестра теряет сознание. Иногда она забывает поесть или вкалывает недостаточно инсулина. Иногда она все делает правильно, а сахар все равно подскакивает. Ты должен присматривать за ней, особенно когда обстановка нервная. Она тебе скажет, что обстановка здесь ни при чем, но это не так.
— Так, хватит, — сказала Мэйв.
— У нее есть лекарства от диабета. Скажи, чтобы она показала тебе, где их хранит, убедись, что в сумочке хватает запасов. Если что-то идет не так, ты должен дать ей таблетку и вызвать скорую.
Я попытался отогнать мысль о Мэйв, лежащей на полу.
— Я все знаю, — сказал я, пытаясь сохранить твердость голоса. Про инсулин я знал, а вот про таблетки — нет. — Она мне показывала.
Мэйв с улыбкой откинулась на спинку:
— Вот именно.
С минуту Джослин смотрела на нас, а потом затрясла головой.
— Вы невыносимы совершенно, оба, но сейчас не об этом. Теперь, когда он знает, заставит тебя показать. Ты ведь от нее не отстанешь, когда мы уедем, правда, Дэнни?
Несмотря на то что по определенным внешним признакам я замечал колебания уровня сахара в крови Мэйв, я понял, что не знаю подробностей. Бывало, я видел, как она ставит себе укол, но это не то же самое, что делать укол самому. Впрочем, Джослин была права, уж теперь она мне точно все расскажет, как только они уйдут.
— Да.
— Вы ведь понимаете, что все это время я жила в квартире одна? — сказала Мэйв. — И Дэнни не приезжал по вечерам на велике, чтобы меня кольнуть.
— Или мне позвони, — сказала Джослин, не обращая внимания на Мэйв. — Я расскажу тебе все, что необходимо знать.
Сэнди устроилась домработницей в Элкинс-Парке.
— Они очень даже ничего. Денег поменьше, — сказала она, — но и работы поменьше.
Джослин устроилась кухаркой у одной семьи в Дженкинтауне, но ей приходилось также присматривать за двумя детьми и иногда выгуливать собаку. Денег поменьше, а вот работы больше не в пример. Сестры рассмеялись. Уж лучше быть уволенными, вот что они сказали. Дело чести. В любом случае без меня они бы в доме на минуту не задержались.
— Когда устроюсь получше, попробую уговорить их взять и Джослин на работу. Им нужна кухарка. И тогда мы сможем снова работать вместе, — сказала Сэнди.
Если бы я вел себя иначе, был поснисходительнее — не только в самом конце, а все те годы, что Андреа присутствовала в нашей жизни, — Сэнди и Джослин по-прежнему сидели бы за синим кухонным столиком, лущили горох и слушали радио.
Сэнди оглядывала потолок, окна, будто что-то просчитывая в уме.
— Почему ты не переехала в один из домов, принадлежавших вашему отцу? — спросила она Мэйв.
— Э, не знаю, — ответила Мэйв. Она еще от разговора об инсулине не отошла.
Джослин присела на диван рядом с Сэнди. Мэйв сидела на стуле, а я на полу.
— Когда ты только сюда въехала, мне это в голову не пришло, но теперь кажется странным, — сказала Сэнди. — Чтобы найти в этом городе дом, не принадлежащий вашему отцу, это постараться надо.
Я тоже об этом думал. Единственное, что пришло мне в голову, — она, должно быть, спросила его, и он ответил нет.
Мэйв посмотрела на нас троих — единственную семью, которая у нее осталась:
— Я думала его впечатлить.
— Этой квартирой? — Сэнди подалась вперед и выровняла стопку моих учебников на кофейном столике.
Мэйв снова улыбнулась.
— Я прикинула свои финансовые возможности и остановилась на этом месте. Думала, он заметит, что я ни о чем его не просила, что откладывала карманные деньги весь последний школьный год. Оплатила первый месяц и залог. Устроилась на работу. Купила кровать, через месяц купила диван, а потом это кресло в «Гудвиле». Вы же помните, как он распинался о преимуществах нищеты: единственный путь чему-то научиться — это заработать на все самостоятельно. Мне хотелось показать ему, что я не такая, как другие богатые девочки в моей школе. Я не ждала, что он купит мне лошадку.
Сэнди рассмеялась:
— Я не ждала, что мне вообще кто-либо купит лошадку.
— Ладно, — сказала Джослин. — Уверена, он гордился тобой, тем, что ты всего добилась сама.
— Он даже не заметил, — сказала Мэйв.
Сэнди покачала головой:
— Разумеется, заметил.
Но Мэйв была права. Он никогда не обращал внимания на то, что она хотела ему показать. Он понятия не имел о ее стойкости. Единственное, что он замечал, — ее осанку.
Мэйв варила кофе, Джослин курила, мы с Сэнди смотрели на них. Мы съели печенье и перебрали все самые ужасные воспоминания об Андреа. Мы демонстрировали их, как коллекционные карточки с баскетболистами, восклицая по поводу каждой мелочи, которая кому-то из нас была неизвестна. Вспомнили, как она спала допоздна, обсудили каждое нелепое платье в ее гардеробе и тот факт, что она могла часами говорить по телефону со своей матерью, но ни разу не пригласила ее в дом. Она не берегла еду, жгла электричество ночи напролет и ни разу не была замечена за чтением книги. Часами сидела у бассейна, изучая ногти на руках, и ждала, когда Джослин принесет ей на подносе обед. Она не слушала нашего отца. Отобрала у Мэйв комнату. Выгнала меня из дома. Мы вырыли Андреа яму и зажарили ее.
