— Неужели ты не испытываешь угрызений совести, когдаешь мучное?! — не поверила Люся.
— Нет, — твердо ответил Кудесников, глухонемаясовесть которого давно уже оставила попытки вступить с ним в диалог. — Еслия постоянно буду думать о том, что ем, масса важных вопросов останется безвнимания.
— Ну, если бы ты толстела, то изменила бы точку зрения.
— Ты толстеешь от однообразия, — заявил Кудесниковсо знанием дела. — Как только ты начнешь жить в полную силу, килограммыслезут с тебя, как кожура с сосиски.
— А как это — жить в полную силу? — спросила Люся,глядя на него во все глаза.
— Сделай что-нибудь для души. Например, заведи роман сженатым мужчиной, — посоветовал тот. — Вон у вас директор —совершенно неустроенная личность. Не знаю, какая у него жена, но по лицу видно,что бедняга несчастлив.
— Полагаешь, я могу заинтересовать нашего директора?!Как я могу предлагать себя такому человеку?
— А ты предложи, и увидишь, что будет.
И он удалился, по давней холостяцкой привычке хлопнувизумленную Люсю по круглой попе.
Незадолго до конца рабочего дня Кудесникова вызвал к себеБазаров.
— Значит, если я верно понял, Роза, вы забыли принестидокументы, зато захватили с собой кота, — произнес он, сидя за своим столоми с тревогой глядя на Кудесникова, облаченного в парик и белые колготки. Юбкабыла недостаточно длинной, чтобы скрыть квадратные коленки. Тонкие ноги,вызывавшие чувство острой жалости, были обуты в босоножки не по размеру — пяткаоткровенно свисала, а пальцы лезли из вырезанного мыска, как фарш из мясорубки.
— Ну да, — согласился Кудесников без тенибеспокойства. — Это вас расстроило?
— Вы, правда, принесли кота?
— Он сам пришел, лапами, — ответил тот. — Наруках его, пожалуй, и не дотащишь.
— Безобразие, — неуверенно сказал Базаров.
У директора сложились трудные отношения со служащими. Он изовсех сил пытался исправить положение, но у него ничего не получалось. Глядя наравнодушную физиономию новой секретарши, Алексей Петрович испугался, что онабудет завербована противоположным лагерем и тоже примется его активно нелюбить. Чтобы хоть как-то противодействовать этому процессу, он сходил вприемную и погладил Мерседеса. Тот в ответ зажмурился и зарокотал, как река,готовящаяся прорвать плотину.
— Вы уже познакомились… Со всеми? — нервничая,спросил Базаров и поспешно убрал руки за спину. :
— Да, конечно. Очень милые люди.
— И с Журбиной познакомились?
— И с Журбиной, — подтвердил Кудесников, пытливоглядя на начальника.
Начальник пожевал губами и неожиданно сказал:
— Она меня терпеть не может. — В его голосесквозила горечь полководца, чью армию разбил недостойный противник. — Ивсех против меня настраивает.
— Ничего удивительного, — откликнулся Кудесников,разглядывая свои ногти, которые Маша Школьникова собственноручно покрыларозовым лаком. — Она мать-одиночка, и у нее маленький ребенок, которогоона не успевает забирать из детского сада. Журбина приходила к вам сзаявлением, просила отпускать ее на час раньше, но вы ей отказали.
— Отказал?
— Ну да. И теперь ей приходится на несколько часовбрать няню, а это дорого. Денег и так не хватает.
Базаров ужасно разволновался. Сел на стул для посетителей,потер лоб и спросил:
— Почему же я ей отказал?
— Вы высказались в том духе, что дисциплина одна навсех. И если из правил делать исключения, они перестанут быть правилами. —Кудесников немного помолчал, давая Базарову прочувствовать мысль, а потомдобавил: — Поэтому Журбина считает, что вы бесчувственный чурбан.
— Боже мой! — Директор вскочил на ноги и принялсябегать по приемной — из конца в конец.
Почувствовав душевный отклик на свои слова, Кудесников решилрезать правду-матку и дальше.
— У того молодого человека с рыжей шевелюрой, уЛаскина, кажется, творческий подход к работе. Он так и фонтанирует идеями! А выподрезаете ему крылья.
— Я?! — изумился Базаров.
— Конечно! Парень придумал новый способ привлеченияклиентов, а вы что?
— Что?
— Вы не дали ему проявить фантазию, задушилиинициативу.
— Но он ничего не излагал!
— Вы просто не дослушали.
Совестливый Базаров, которого прошиб пот, достал из карманабольшой платок и принялся возить им по лбу, словно пытался втереть в головуновые конструктивные мысли.
— А старуха Пескарева? — наступал на негоКудесников, сообразив, что останется безнаказанным.
— Я ей тоже что-то сделал? — удивился директор.
— Вы не сделали! Пескарева — это специалист с огромнымстажем работы! Когда о заграницах еще никто не помышлял, кого она только неотправляла на курорты Краснодарского края! И что? Разве вы оценили ее вклад в общеедело?
— Ей нужно было дать грамоту? — удивился Базаров.
— Что такое грамота в век материальных поощрений? Онаполучает такую же зарплату, как и сопливые девчонки, которые пришли к вам прямопосле школьной скамьи. Разве это честно?
— Что еще? — мрачно спросил Базаров.
— Много чего, — загадочно ответилКудесников. — Например, Люся Никитина в вас давно влюблена. Безответно.
Директор покраснел до корней волос, покашлял, прошелся покомнате, потом приблизился к Кудесникову вплотную и с интересом заглянул в еголицо:
— И все это вам удалось узнать за один день? Да-а-а… Вынеобыкновенная женщина!
Тот неопределенно хмыкнул и пробормотал:
— Вы даже не представляете себе, до какой степени.
— Я сразу почувствовал, что в вас есть что-тоособенное! — распалился Базаров. — Некая изюминка.
— Ну уж это — будьте уверены. Изюминка действительноесть. Но вам я ее не покажу.
— Такие секретарши ценятся на вес золота! Добропожаловать в коллектив! — воскликнул директор, обращаясь теперь уженепосредственно к коту, как будто давал понять, что ему тоже можно ходить наработу.
Мерседес делал вид, что пламенная речь не произвела на негоникакого впечатления.
Кудесниковудалился в приемную, а Базаров некоторое времясобирался с духом, после чего направился в общий зал, к народу. Кудесников заним не пошел, а придвинул к себе пепельницу, судя по внешнему виду, еще нетронутую рукой человека, и, пользуясь внезапно обретенным положениемдиректорского любимца или, вернее сказать, любимицы, без спросу закурил.Положил ноги на соседний стул и полюбовался белыми колготками.
