«Господи, как же мне это надоело! — с тоской подумалая. — Вся моя жизнь пошла наперекосяк. Стоит только вспомнить планы,которые я строила еще пару недель назад, как слезы наворачиваются на глаза. Ясобиралась пойти на курсы английского и хотела получить права — у Матвея былновенький „Опель“, который сиротливо стоял теперь в гараже. Я собираласьсъездить по турпутевке в Африку и обновить гардероб. И что же? Все пошлопрахом…»
Усатый мерзавец поднял голову и посмотрел вверх. Увидев меняна балконе с чашкой в руке, он явственно вздрогнул и сбился с шага. Я сверлилавзглядом его спину до тех пор, пока он не скрылся из виду. Тоже мне, почетныйкараул!
В этот момент из двери подъезда появилась Симочка. Она былав брючках, которые шутя называла «Не бей лежачего». Несмотря на ярко выраженнуюкривоногость, Симочка обожала носить штаны в обтяжку.
— Эй! — окликнула я ее. — Счастливо тебе!
* * *
Мое пожелание не принесло Симочке счастья. Вечером того жедня ее истерзанное тело нашли за гаражами местные алкоголики.
Возвращаясь с работы, я еще издали увидела людей, сбившихсяв кучку возле подъезда. Почему-то я подумала, будто что-то случилось с моейквартирой. Или ее подожгли, или обворовали. Я прибавила шагу, хотя ноги сталиватными. Увидев меня, соседи повернули в мою сторону хмурые, испуганные лица.
— Горе-то какое, Маришенька! — воскликнула НадеждаПетровна с четвертого этажа. — Опять этот маньяк, гореть ему в аду!
— Кого-то убили? — внезапно севшим голосомспросила я.
— Серафиму Круглову! Задушил ее гад ползучий, —запричитала она. — Страшно-то как!
Дочери Надежды Петровны только-только исполнилось семнадцатьлет, и она всегда возвращалась из балетной школы поздно вечером. Встречать еебыло некому.
Симочка мертва! Я покачнулась и, кажется, стала медленнооседать на землю. Соседи взяли меня под руки и довели до скамейки. Я обхватилаголову руками и замерла в неподвижности. Боялась, что, если пошевелюсь, меняпросто разорвет на кусочки от горя. Я смутно осознавала, что несчастье каким-тообразом связано со мной, но мозг в тот момент отказывался работать в полнуюсилу.
Как и всем остальным жильцам подъезда, мне пришлось отвечатьна вопросы милиции. Да, я видела Серафиму сегодня утром. Она вышла из подъездаи направилась в сторону шоссе. Да, я помню, во что она была одета. Была ли приней сумочка? Была. Кожаная, итальянская, купленная на вещевом рынке «Динамо» запятьдесят долларов. Серафима считала, что это роскошная вещь, и очень еюгордилась.
Оставшись наконец одна, я заперлась на все замки и решиланапиться. Бутылка рябиновой настойки вполне для этого подходила. Я грубоотвинтила пробку, искорежив мягкий металл, налила полстакана пахучей жидкости изалпом выпила. Оторвавшись от стакана, почувствовала, что внутри у меня вседрожит. Уже через пять минут я рыдала, бросившись вниз лицом на кровать.
Было часа два ночи, когда, умывшись, я съела кусок холодноговареного мяса и выпила еще полстакана настойки. Только тогда меня осенило, чтов момент нападения у Симочки была кассета с записью, которую я сделаланакануне.
«Она собиралась отнести ее на работу и запереть в сейфе сдокументами! — лихорадочно рассуждала я, мгновенно протрезвев. — Но,если бы кассета в момент убийства была при ней, и в милиции ее прослушали, менятут же забрали бы в кутузку. Или по меньшей мере устроили бы допрос спристрастием. А поскольку меня беспокоили не больше, чем остальных соседей,выходит, кассету не нашли. Что же получается? Симочку убил вовсе не маньяк? Ееубили люди Шлыкова. Только за то, что она владела кассетой и, возможно, была вкурсе того, что на ней записано. Но как они узнали?»
Я начала клацать зубами от страха. Что, если моя квартиранашпигована «жучками» и все, о чем тут говорится, становится известно Шлыкову?Но тогда… Тогда он знает о существовании нашего женского клуба. «Нет, не можетбыть, — попыталась я погасить панику. — Если бы он знал,незамедлительно последовали бы репрессивные меры».
Была глубокая ночь, иначе я непременно позвонила бы Вере.Девочкам нужно все рассказать, непременно. Из-за меня они все сейчас вопасности. Утром я позвонила Липе и сообщила, что «по семейным обстоятельствам»задержусь на пару часов. А сама поехала к Вере домой. Только выйдя с ней наулицу, я решила, что можно говорить, не опасаясь, что нас подслушают.
— А ты уверена, что сумочка действительнопропала? — поинтересовалась побледневшая Вера.
— Сегодня утром я разговаривала с дворничихой. Онасказала, что сумочку не нашли. Наша дворничиха всегда в курсе событий.
— А этот маньяк, что орудует в окрестностях, он раньшебрал у своих жертв личные вещи?
— Я не знаю!
В газетах подробности нападений, зарегистрированных в нашемокруге, не освещались.
— А может, это и в самом деле маньяк? — вслухподумала Вера. — Ведь он существует?
— Естественно.
Я мгновенно вспомнила того парня с длинным бледным лицом,который преследовал меня ночью и столкновения с которым мне удалось избежатькак раз благодаря Симочке. Что, если это и в самом деле был маньяк, которого мыспугнули? Они ведь все чокнутые, эти маньяки. Может быть, он решил отомстить Симочкеза то, что та сорвала ему очередную операцию? По окошку, из которого онавысунулась, вполне можно определить номер квартиры…
Я поделилась своими мыслями с Верой. Мы растерянно гляделидруг на друга.
— Маньяк это или нет, а нам действительно пора предпринятьрешительные меры, — сказала Вера. — Сегодня я позвоню Ирочке и Кате.К вечеру каждая из нас должна подготовить свои предложения. Все обсудим,выберем наиболее приемлемое… Понимаешь, я думала о том, что ты сказала поповоду безопасности. Нас действительно очень легко убрать после того, какнадобность в получении интересующих их сведений отпадет. А когда она отпадет?Сегодня? Завтра? Мне совсем не хочется умирать.
Мне тоже не хотелось. Я поехала на работу, где сразу жепринялась за очередной донос. Как человек педантичный, я свои доносыозаглавливала. Писала сверху «Горчаков» и проставляла дату. Ведь курьер,собирающий «урожай», может запросто перепутать бумажки, думалось мне. Впоследние дни я свой труд подняла на более высокий технический уровень — вносиласведения в компьютер и отвозила на вокзал дискету, заранее аккуратно удаливфайл из памяти. Делать черное дело на компьютере было гораздо удобнее — черезплечо мне никто никогда не заглядывал, и со стороны казалось, будто я прилежнотружусь.
Кстати, именно сегодня я заметила, что круг моих служебныхобязанностей как-то уж очень сузился. Горчаков объяснял это некимитаинственными внутренними неприятностями. Необходимо было приостановить всеперспективные проекты и заниматься проверкой документации. Причем проверкойзанимался сам, никого не подпускал к документам. Липа тоже, кажется, осталасьбез работы. Помаявшись некоторое время, она притащила в офис стопку женскихжурналов и принялась их методично штудировать. Судя по всему, Липу мучила мысльо том, что у нее есть некие отклонения, которые мешают ей быть такой женевероятно глупой, как другие представительницы слабого пола. Ответ она решилапоискать в статьях, которыми в дамских журналах разбавляют красочные рекламныеснимки.
