нужно, это беспокоиться о тебе.
Моя голова откидывается назад, мгновенный гнев наполняет мои вены.
Никто не кричит на меня.
Подходя ближе к Луке, я бросаю на него предупреждающий взгляд.
— Не кричи на меня! Ты не единственный, кто воюет. Мои яичники в настоящее время разрывают мои внутренности, и это чертовски больно. Я чересчур эмоциональна и чертовски капризна, и я просто вышла купить свои любимые закуски, потому что в твоем чертовом доме нечего есть.
Лука качает головой, выглядя немного озадаченным.
— Что у тебя?
— У меня месячные, — бормочу я. Протискиваясь мимо него, я кладу пакет на стойку и достаю ибупрофен. Закидываю две таблетки в рот и запиваю небольшим количеством воды.
Лука просто смотрит на меня, когда я беру шоколадку.
— Привыкай к этому, муж мой. Кровь будет течь всю следующую неделю. — Я плюхаюсь на диван, прижимаю аккумуляторную грелку к животу и облегченно вздыхаю, когда снимаю обертку с шоколадного лакомства, в котором отчаянно нуждалась весь день.
Как только я откусываю кусочек, мой живот решает, что сегодня подходящий день для того, чтобы усилить спазмы. Я поднимаю ноги, сворачиваясь в углу и сильнее прижимая грелку к коже.
— Господи, лучше бы ибупрофен поскорее подействовал, — шепчу я себе.
Это было дерьмовое шоу, когда появилась тетя Фло10. Я как раз распаковывала вещи и понятия не имела, где лежат мои тампоны. У меня было сильное кровотечение. Мне потребовалось тридцать минут и половина рулона туалетной бумаги, прежде чем я наконец нашла эти чертовы тампоны.
Я слышу, как Лука поднимается по лестнице в нашу спальню.
Черт, в шкафу беспорядок. Он, наверное, наорет на меня. Хотя я не ожидала, что он вернется так скоро. Я проверяю время, замечая, что всего два часа дня.
Определенно я не виновата, что он пришел домой рано.
Он проводит наверху некоторое время, прежде чем спускается, одетый в свитер и брюки от костюма. Даже не взглянув в мою сторону, он направляется прямо на кухню.
Я уже почти начинаю думать, что он будет молчать, когда спрашивает: — Ты сегодня что-нибудь ела?
Его голос звучит устало, но, по крайней мере, он больше не выглядит сердитым.
Несмотря на то, что у меня сильные судороги, я встаю и подхожу ближе к нему. Я протягиваю оливковую ветвь и первая извиняюсь: — Прости, что набросилась на тебя.
Лука открывает холодильник и начинает доставать ингредиенты.
— У нас обоих было дерьмовое утро. Давай оставим все как есть.
В глубине моего сознания начинает закрадываться беспокойство.
— Я оставлю сообщение в следующий раз. Я отсутствовала всего пятнадцать минут, и со мной были Иван и Лев.
— Все в порядке.
Мои глаза изучают его лицо, замечая, что он выглядит бледным.
— Что произошло сегодня?
Лука только качает головой и продолжает готовить еду.
У меня немеют ноги, поэтому я выдвигаю табурет и сажусь за мраморный островок. Пару минут я наблюдаю за его работой, наслаждаясь тем, как он двигается.
— Ты можешь рассказать мне все.
На мгновение его взгляд скользит по моему лицу, прежде чем он поворачивается ко мне спиной, отстраняясь, как делал это всегда.
На этот раз мне гораздо обиднее, боль, распространяющаяся по моему сердцу, сильнее, чем от месячных.
Переизбыток эмоций тоже не помогает, потому что внезапный прилив слез грозит вырваться наружу.
Соскальзывая со стула, я поднимаюсь наверх, испугавшись, что сегодня действительно могу расплакаться, что со мной случается нечасто.
Я ставлю свою грелку на зарядку и иду в ванную. Покончив с делами, я мою руки. Мой взгляд привлекает вспышка красного, и, нахмурившись, я присаживаюсь на корточки у узкого мусорного ведра.
Это не моя кровь.
Я сжимаю пальцами туалетную бумагу, и когда поднимаю ее, из нее что-то выпадает. Металл звонко ударяется о кафель.
Иисус.
Я поднимаю пулю, от ее вида по телу пробегает ледяная волна страха.
О, Иисус.
Я вскакиваю и выбегаю из ванной. Я слетаю вниз по лестнице, и голова Луки поворачивается в мою сторону.
— Что случилось? — он спрашивает.
Я почти врезаюсь в него, мои глаза ищут рану.
— Куда в тебя стреляли? — Паника окутывает мой голос, когда я начинаю дергать его за свитер, стаскивая ткань вверх и через его голову.
— Я в порядке, — бормочет он, глядя на меня так, словно я сошла с ума.
Мой взгляд останавливается на белой повязке, обернутой вокруг его бицепса, и волна тошноты угрожает накатить.
— Господи, Лука, — я почти хнычу, мое сердце останавливается при мысли, что, если бы пуля прошла на пару дюймов правее, я могла бы потерять его.
Эта мысль разрывает почву у меня под ногами.
Конечно, я выросла в Братве, но ни в одного из мужчин, которых я люблю, никогда не стреляли.
Насколько я знаю.
Так осторожно, как только могу, я снимаю повязку дрожащими пальцами. Мои брови сводятся вместе, и я с трудом сглатываю от желания заплакать, когда вижу опухшую красную дыру, из которой все еще сочится кровь.
У меня вырывается сдавленный стон.
— Где аптечка первой помощи?
— В шкафу рядом с моими костюмами есть сумка. — Лука обхватывает правой рукой мой затылок, прежде чем я успеваю отвернуться от него. Он встречается со мной взглядом. — Дыши глубоко, amore mio11. Я в порядке.
— Ты не в порядке! Я могла потерять тебя сегодня, — кричу я и, быстро теряя контроль над своими эмоциями, вырываюсь и бегу вверх по лестнице. Нахожу сумку там, где сказал Лука, и сжимаю ее в руках.
Успокойся. Твои родители готовили тебя к этому. Возьми себя в руки.
Когда я оборачиваюсь, Лука заходит в спальню, черты его лица напряжены от усталости.
— Сядь на кровать, — приказываю я, бросаясь к нему. Я кладу сумку на покрывало и, открыв ее, начинаю доставать из большой аптечки первой помощи бинты, антисептические салфетки и все остальное, что попадается под руку.
— Тебе нужно наложить швы, — выдыхаю я, мои эмоции накаляются. — Прошло много лет с тех пор, как моя мама показывала мне это.
В рамках моего обучения мои родители научили меня, как ухаживать за ранами, но ничто из этого не подготовило меня к этому.
— В сумке есть Дермабонд, — говорит Лука.
Когда он тянется к сумке, я отталкиваю его руку.
— Не двигайся. Я справлюсь. — Я делаю глубокие вдохи, чтобы успокоиться и позаботиться о
