у тебя отслеживает их? — Я спрашиваю.
— Джон и Энди.
Я киваю.
— Проследи, что они не потеряли ублюдков из виду. — Прежде чем забраться в G-Wagon, я спрашиваю. — Где остальные мужчины нас встретят?
— На складе в Лонг-Бич.
Виктор садится со мной в G-Wagon, в то время как Марко следует за нами на внедорожнике.
— По крайней мере, сегодня я смогу кого-нибудь убить, раз ты отговорился от смерти, — шутит Виктор, протягивая руку за нашими сиденьями за бронежилетами, которые мы там держим.
Он надевает свой и ждет, пока я остановлюсь на красный свет, затем протягивает мне другой. Я быстро снимаю пиджак и бросаю его своему другу. Я как раз натягиваю бронежилет через голову, когда загорается зеленый. Виктор садится за руль, дав мне время застегнуть ремни по бокам.
Добравшись до Лонг-Бич, мы останавливаемся только для того, чтобы забрать оружие из потайного отсека в задней части G-Wagon, а затем отправляемся на встречу с албанцами.
Как всегда, Виктор проверяет обоймы каждого пистолета, прежде чем размять мышцы на шее, его правое колено подпрыгивает от возбуждения.
— Спасибо, что поехал с нами, — бормочу я.
— Ни за что на свете не пропустил бы это. — У него звонит телефон, и он быстро отвечает, переводя его на громкую связь.
На линии раздается голос Марко:
— Где твой телефон, Лука?
— В моем пиджаке на полу. Что случилось?
— Через десять минут. Мы встретимся с ними лоб в лоб. Белый GTR, пикап и внедорожник.
Марко называет номера, которые нам не нужно записывать, потому что у Виктора фотографическая память. Вот почему от этого человека ничего не ускользает.
Минуты тикают, и когда мы должны в любой момент столкнуться, Виктор опускает окно, говоря: — Ты знаешь правила. Резко налево.
— Понял.
— Приготовься, — бормочет он, его глаза прикованы к машинам впереди.
Внутри меня все замирает, поскольку расстояние между нами и албанцами быстро сокращается, затем Виктор рявкает: — Сейчас!
Я дергаю руль влево, шины визжат, и Виктор открывает огонь по GTR. G-Wagon внезапно останавливается, я выхватываю у Виктора пистолет-пулемет и распахиваю свою дверь. Выбираясь, я подхожу к передней части машины и открываю огонь, прикрывая Виктора, чтобы он мог вытащить свою задницу из G-Wagon.
Албанцы выскакивают из своих машин, затем начинается настоящий ад, когда мои люди вступают в бой.
Когда я впервые занял пост главы мафии, мое сердце бешено колотилось в груди, и я весь обливался потом, но со временем это прошло. Сейчас я почти ничего не чувствую. Это просто еще один рабочий день.
Другие машины на дороге сворачивают, чтобы избежать перестрелки, и я знаю, что это только вопрос времени, когда дорожный патруль прибудет на место происшествия.
— Давайте закончим с этим, — кричу я своим людям, продвигаясь вперед.
Пуля удачливого ублюдка пробивает мой бицепс, но на этом его везение заканчивается, когда Виктор убивает его.
Три машины расстреляны, и когда я убиваю последнего человека, кричу: — Вперед, вперед, вперед!
Между мафией и Братвой у нас в кармане половина правоохранительных органов, но это не значит, что мы останемся здесь после убийства группы албанцев.
Мы с Виктором запрыгиваем обратно в G-Wagon, и давлю на газ, шины визжат.
— Прямо. Поворот через четыре мили, — говорит Виктор, быстро засовывая оружие обратно в спортивную сумку.
Держа одну руку на руле, я снимаю бронежилет и отдаю его Виктору.
Внезапно он рявкает:
— Блять, у тебя идет кровь. Остановись.
— Ты знаешь, что я не могу, — бормочу я. Я съезжаю с пандуса и сворачиваю на случайные дороги, пока даже я не теряюсь. Останавливая машину, мы с Виктором выскакиваем и быстро кладем спортивную сумку в потайной отсек.
Виктор тянется к моей руке, на что я огрызаюсь:
— Я в порядке. Мой пиджак скроет кровь. — Я пожимаю плечами, наконец-то чувствуя укус от пули, впивающейся в мышцу моего бицепса.
Определенно, это больше, чем просто рана.
— Я за рулем, — говорит Виктор, его тон не оставляет места для споров.
Как только мы возвращаемся в G-Wagon, он спрашивает: — Ты уверен, что с тобой все в порядке?
— Да, это просто рана, — вру я, чтобы он не волновался. — Давай вернемся.
Нам приходится ехать домой по более длинному маршруту, потому что мы перекрыли шоссе, и пробки будут на многие мили. К тому времени, как мы добираемся до офиса, мою руку сильно жжет.
— Я собираюсь отправиться домой, — говорю я, когда мы выбираемся из машины.
Виктор кивает.
— Я проверю любые новости, касающиеся убийства.
— Дай мне знать, если что-нибудь найдешь.
— Обязательно.
Виктор направляется в здание, пока я сажусь за руль. Ехать обратно в квартиру – сущая мука, и я стараюсь как можно меньше пользоваться левой рукой.
Я заезжаю в подвал и паркуюсь на своем обычном месте, но в тот момент, когда я выхожу и не вижу Ивана и Льва, мой лоб хмурится.
Я вытаскиваю телефон из кармана и вижу пропущенный звонок от Марии, но она не потрудилась оставить сообщение. Поднимаясь в квартиру, я уже знаю, что найду, а после перестрелки это последнее, на что я настроен.
Когда двери лифта открываются, и я не нахожу Марию в квартире, необоснованный гнев наполняет мои вены.
Господи, она испытывает меня не в тот гребаный день.
Глава 17
МАРИЯ
В тот момент, когда я вхожу в фойе, раздается низкий и грозный голос Луки: — Где, блять, ты была?
Я внезапно останавливаюсь, мои брови взлетают вверх.
— Я ходила в магазин. — Я поднимаю пакет с закусками и ибупрофеном.
Он прислонился к кухонной стойке, его руки небрежно засунуты в карманы, ноги скрещены в лодыжках.
Поза может быть и непринужденная, но я чувствую волны гнева, исходящие от него, за милю.
Он медленно отодвигается от стойки, его темный пристальный взгляд останавливается на мне.
Дрожь пробегает по моей спине, когда я прохожу через фойе.
— Где твой телефон? — он требует, его тон нервирующе спокоен.
Я указываю на лестницу.
— Наверху.
— Господи, ты одержима желанием свести меня с ума, — бормочет он.
— Я пыталась дозвониться до тебя, но ты не ответил, — говорю я в свое оправдание.
— Тогда ты отправляешь мне гребаное сообщение, — кричит он. — Я там веду гребаную войну! Последнее, что мне сейчас
