ревень? Иркутский аптекарь господин Сиверс специально ездил в ваши края, чтобы искать корень лекарственного ревеня, а у вас в саду его нет, хотя ваши крестьяне-сибиряки очень его уважают.
— Так это, ваше благородие, что его садить, когда выйди за село, там его полно. Да и мало он помогает. Даём его нашим чахоточным больным, а толку нет. А вот что будем делать с ревматиками — бергалы сплошь болеют после сырой шахты?
— Слышал я, что некто Рахманов нашёл в ваших краях целебные минеральные источники.
— Так это ж не дай бог где, у чёрта на куличках! Туда и здоровый если доберётся, больным станет, а больной и вовсе умрёт. Очень он, этот арашан, далеко, за горами, за тридевять земель.
«Дойти, проверить, выяснить свойства. Очень может быть, что это второй Карлсбад, — думал Геблер. — А там и Белуха недалече, в тех же краях. Ледебур вернётся, всё расскажет».
Ледебур вернулся в Барнаул, но не с теми сведениями, что ожидал Геблер.
— Дошёл до Фыкалки, посетил китайский пикет в Чингистае, а дальше сельский старшина отговорил идти, — рассказывал он. — Конец августа, говорит, время позднее. Может непогода, снег зарядить на неделю, а в высокогорье это опасно. В общем, не решился я.
— Да-да, — согласился Геблер, — непогода в наших краях непредсказуема, а в высокогорье уже в августе может выпасть снег и стукнуть мороз, — а сам же подумал: «Не знает этот иностранец характер русского человека. Может, он и прав, а может, и нет, этот сельский староста. Вполне возможно, слукавил, чтобы самому не идти в проводниках. Но верно, если я решусь, то выйду пораньше, и точно знаю, что пойду из Зыряновска, — решил про себя Геблер. — Дорога проверенная, хотя и не простая, и нет бомов и прижимов, что на Катуни».
Решение о сроках подтвердил и опыт другого исследователя и коллеги Геблера Александра Бунге, в 1829 году пытавшегося добраться до подножья Белухи. Слушая рассказы бывалых людей, первопроходцы-исследователи того времени пытались подобраться к величайшей горе Алтая с юга, из Зыряновска, да, кажется, они и не знали иного пути подхода к ней. Даже опытный А. Бунге, разглядывая панораму высоких гор с севера, не сразу догадался, что снежные вершины у реки Аргут — это вовсе не Белуха, и её ещё надо искать в путанице хребтов. Учёный-ботаник, как и Геблер, устроившись врачом в Змеиногорске, делал вылазки в горы для изучения растительности Алтая. Почти тем же путём, что и Ледебур, в июне месяце, выйдя из Зыряновска, через Фыкалку он прошёл на Катунь и был остановлен мощным разливом реки. Это было летнее половодье, часто случающееся на реках Алтая из-за таяния снега в горах и обильных июньских дождей.
«Есть хороший шанс быть первым, — думал Геблер. — Сам Бог велел, хватай птицу удачи за хвост, пока она не улетела. — Этим поговоркам Геблера выучила русская жена Александра Степановна, верная его помощница, да и дети его уже говорили по-русски лучше, чем он сам, и частенько поправляли отца. — Конечно, это не главное — приоритет. Главное — надо продвигаться вперед и изучать край, где живёшь».
Не сразу, постепенно шёл Геблер к своей цели.
Очередную свою инспекторскую поездку по рудникам и заводам в 1833 году Геблер совместил со своим служебным отпуском, который он намеревался использовать для экспедиции в район загадочных горячих источников, о которых слава распространялась по всем Колывано-Воскресенским заводам. В кармане его лежало предписание зыряновскому приставу Циолковскому о всемерной поддержке его предприятию вместе с небольшой суммой денег, отпущенной для этой цели администрацией в Барнауле. Но мало этого — Геблер знал, что ему по мере возможности в Зыряновске помогут и без этого. Грешно пользоваться, но он уже испытал на себе русскую традицию (а может, и не только русскую) угождать инспекторам, исполняя любые их требования и просьбы. Чинопоклонение, подобострастие перед начальством на Руси процветало испокон веков, а что говорить о ревизорах — перед ними трепетали. Геблер недовольно морщился от этого угождения, похожего на раболепие, но, как говорится, «Со своим уставом в чужой монастырь не ходят» — надо жить по существующим здесь правилам. Тем более что в данном случае пристава он уважал. Алексей Осипович Циолковский был просвещённым человеком, интересующимся историей края. Он даже производил раскопки древних курганов на берегах Иртыша. Причём делал это по собственной инициативе из одного интереса к истории.
Геблер имел уже достаточный опыт путешествий по Алтаю и удачно выбрал время для своего путешествия: вторая половина июля отличается устойчивой сухой погодой, в это время усмиряются не только горные реки, вошедшие в свои нормальные русла, но и комары — этот страшный бич в таёжной глуши.
На этот раз Зыряновск встретил его сухой жарой и скрипом, временами переходящим в визг. Это работала новая штанговая водоотливная машина — та самая, о которой рассказывал Ярославцев во время плавания с Ледебуром. Через весь посёлок протянулась система деревянных штанг из брёвен длиной в целую версту. Посредством шатунов она передавала энергию от громадных водоналивных колёс диаметром в 6 метров к насосам, откачивающим воду из подземных выработок. Этот шум, что ночью, что днём не давал жителям Зыряновска спать, и они прозвали эту адскую машину Сварливой Ведьмой. К обычным запахам конского пота и навоза прибавились ароматы дёгтя, которым обильно смазывались шарниры шатунов и штанг.
— Зато теперь у нас почти решена проблема водоотлива, — объяснял пристав. — Можно сказать, освободился целый табун лошадей, ранее задействованных на откачке воды. Так что спасибо Павлу Григорьевичу, придумавшему эту штуковину.
Начало путешествия было даже комфортным: заботливый зыряновский пристав представил в распоряжение путешественника свою лёгкую коляску. Дорога образовалась совсем недавно, в основном усилиями горнозаводского начальства Зыряновского рудника. Местные жители до сего времени колёсным транспортом не пользовались, предпочитая ездить верхом, а грузы перевозили во вьюках или на волокушах таском, то есть волоком. Да это и немудрено: кругом горы, чтобы проложить дорогу, нужны немалые усилия и много земляных работ. Едва ли не основной транспортной артерией служили Бухтарма и Иртыш, по которым сплавлялись чаще всего на плотах.
Покачивая крупом, неспешным, размеренным шагом идут лошади, нагруженные вьюками. В кавалькаде из четырёх человек их шесть. Дорога, больше похожая на караванную тропу, идёт широкой луговой долиной, пересекает село Мягонькое (Соловьёво), потом поднимается в гору, поросшую жёсткой щетиной карагайника. Крутой спуск к Бухтарме — и путники в селе Сенном, населённом бывшими каменщиками. Ещё недавно эти люди жили, прячась от властей по диким ущельям, а после «прощения» царицей Екатериной и принятия их в подданство империи переселились в
