Книга Последний обоз - Анна Соло

коленях карту, она уже со смехом объясняла дядьке Зую: "Ты глянь, ну мы и гуси перелётные! А ты тоже хорош: я, да на Мари! Видишь вон там, внизу, ручей? Как мы его вчера не заметили? Это Кривражка. Пойдем вниз по течению — и ещё до полудня вылезем на Торговую тропу чуть ниже Коштырей."

Примечания:

*Хивэ-миэс — добрый человек. Передразнивая Добрыню, Торвин таким образом переводит его имя на свой родной язык.

**се риитаа — хватит

***Чистый огонь — добытый трением или принесённый молнией.

****Вток — металлическая часть, защищающая пятку копья.

*****Льняное полотно считается мощным оберегом от любой враждебной людям магии. Для нечистой силы оно непроницаемо.

О любви и самобульке

Пробираться по бездорожью не просто, даже если знаешь, куда идти. Там, где пеший ящернётся разок да и пролезет, конному требуется свободная от бурелома стёжка. Возку же нужна какая-никакая, но тропа, и прокладывать её — тот ещё труд. Русло Кривражки по берегам густо обросло молодым ивняком. Торвин, Нарок, Зуй и Добрыня по очереди становились в голове обоза, чистили путь, и всё же дело шло медленно, слишком медленно. Око перевалило зенит, но никаких намёков на приближение Торговой тропы не появлялось. Наконец, выбрав место поровнее, Торвин скомандовала привал, а сама собралась на разведку. Перед тем, как уйти, она подошла к Нароку и тихо сказала ему: "Поглядывай. Мы не одни." И, заметив, как её напарник нервно покосился в сторону возка, снисходительно добавила: "Не такое. Обычный человек. И тащится он за нами уже давно." После Торвин ушла, а Нарок остался за старшего, то есть торчать вооружённым посреди лагеря и сторожить кусты в то время, как остальные заняты всякими нужными и полезными делами. Например, приготовлением обеда.

Тёткиёлкины пироги закончились ещё вчера, а остатки зубаточьего мяса подобрались утром, так что на обед было хлёбово. Нарок заглянул в бурлящий над костром котелок — и вздохнул украдкой. Опять речная вода с луком, корешками рогоза и конечно, репой, давно ему опротивевшей, но неизбежной основой любой тормальской еды. И горсточка чёрной муки для нажористости. Эх…

— Не любишь, — грустно и ласково сказала Омела, помешивая в котелке длинной ложкой.

— Ты о чём? — встревожился Нарок.

— Репу не любишь, я же вижу. А что любишь?

Нарок впервые за долгое время всерьёз задумался о том, что он вообще в жизни любит, и вдруг представил себе родную хату, матушку у печи, сестрёнку, склонившуюся над пяльцами. Вспомнил, как бегал с братьями на рыбалку, гонял с друзьями коней в ночное. Как всей семьёй с песнями и прибаутками рубили капусту на заквас, как радовал в хлябь запах яблок в кладовой и аромат капустных щей… В хороший круг их забеливали сметаной, не мукой. Увидев, что он здорово пригорюнился, Омела поспешила спросить:

— Что у тебя дома, в Загриде, едят? По простому, на каждый день?

— Кашу. Или картошечку в печи томят. С молоком. А если нету, то с куриным яйцом.

— Что за картошка?

— Трава такая, у которой корни съедобные, клубеньком. Но понежнее репы, и клубней сразу штук пять у одного куста.

— Земляная груша*, что ли?

— Лучше. У картошки и клубень вкуснее, и ботвы меньше.

— А ещё что?

— Ещё хлеб. Только не такой как у вас, а пышный, с хрустящими корочками. В лесу почему-то даже хлеб не как дома: плотный и репой отдаёт.

— И не мудрено, ведь пареную репу в тесто кладут.

— И тётка Ёлка тоже? — ужаснулся Нарок, — А мне её пироги так понравились!

— Нет, что ты. Тётка Ёлка для нас пекла по-поморийски: с чистой мукой, без опары, да на простокваше. Но у кого ж столько коз и зерна, чтоб эдак-то каждый день? Вы, загридинцы, верно, все богатые…

— Богаты, — вздохнул Нарок, — До подати уплаты.

— Как это? Что такое подати?

— Деньги за пользование землёй, — и, перехватив непонимающий взгляд Омелы, Нарок пустился объяснять, — Земля-то ведь князева.

— Нет, что ты, земля этлова, — возразила Омела.

— Это в Торме. У нас люди, кто хочет на земле дом ставить, пахать-сеять, корову пасти, все платят в княжью казну по серебряной деньге с десятины**. Как поля уберут, приезжает княжий сборщик, и надо, чтоб к его приезду всё было готово. Кто не может уплатить деньгой, платит имуществом, а то и собственной спиной. Я через это дело в гарнизон и попал. У нас неурожай случился два круга подряд: где там денег раздобыть, сами уже мякину ели. А тут как раз в село пришёл гарнизонный вербовщик. Кто согласится пойти служить на десять кругов, тому сразу жалование сулил выдать за пол круга вперёд. Вот я и пошёл, чтобы своих из нужды вынуть.

Омела улыбнулась.

— А я сразу поняла, что ты человек мирный, не воин.

— Это почему? — спросил Нарок несколько обиженно.

— Ты добрый. Вот тётка Лебедь — та воин. Она, знаешь, сама как из стали, и глаза всегда холодные. Её муж, верно, очень смелый человек.

— С чего ты взяла, будто Торвин замужем?

— А вот знаю. У тётки Лебеди на ушке сапожка есть знак: волк и лебёдушка лицом к лицу. Она когда на заимке спать легла, сапоги стянула, а я увидела. У ней муж тормал из рода Волков, а сапожки — мужнин подарок.

Нарок пожал плечами:

— Знаешь, в Приоградье не придают такого значения одежде, как в Торме. Это всего лишь сапоги. А волк с лебедью — клеймо сапожной мастерской Олизара Хорта.

Омела хотела было что-то возразить, но тут сама Торвин вынырнула из кустов и поманила Нарока к себе.

— Обедаем по-быстрому и поднимаемся, — бодро скомандовала она, обращаясь ко всем сразу, — До Торговой тропы отсюда всего пять перестрелов.

А Нароку Торвин показала три стрелы без наконечников, с подкрашенным красной краской оперением.

— Видишь? — сказала она уже негромко, только для своего напарника, — Мне даже вешки расставили. Кое-кто сильно заботится, чтобы мы не заплутали в чаще. Как думаешь, для чего?

— Заманивает куда-то?

— Может быть. А может, наоборот, даёт добрый совет. Я прошлась до места, где Кривражка пересекает Торговую тропу. Нас там ждут, и отнюдь не с калачами. А вот если пойти, как советует наш тайный спутник, мы обойдём место встречи и выйдем прямо к Коштырям. Хотя ходка по кустам из-за этого несколько удлинится. Имей виду, этот путь тоже может завести нас в ловушку. К тому же ребята у брода через Кривражку могут устать ждать и пойти за нами следом. Что скажешь, патрульный? Будем прорываться через засаду или поверим нашему