народа за демократические права.
В результате второй реформы образования (1945— 1947 гг.) был введен принцип единого совместного обучения, срок обязательного образования был продлен до 9 лет, в каждой префектуре страны был создан государственный университет. Традиционно высокая ценность и престижность образования в японском обществе привели к значительному повышению образовательного уровня всего населения в 50-е годы. Высокая тяга к знаниям, к получению специального и высшего образования объяснялась также типичной для Японии системой пожизненного найма, в соответствии с которой заработная плата повышается за выслугу лет, и чрезвычайно важен уровень оплаты первой полученной работы, что зависит от образовательного ценза молодого человека.
Однако уже в 60-х годах стали предприниматься попытки изменения существующей системы образования с тем, чтобы она отвечала интересам экономической и идеологической политики правящих кругов. Именно с этого момента во главу угла была поставлена задача внедрения в сознание молодежи таких моральных норм и ценностей, которые наряду с обеспечением высоких темпов экономического роста способствовали бы большей политической устойчивости капиталистического общества.
Ассоциация организаций японских предпринимателей (Никкэйрэн) обнародовала «Взгляд на техническое образование, призванное удовлетворить потребности новой эры». В документе подчеркивалась важность «человеческого фактора» для экономического роста Японии. В ответ на это в 1962 году премьер-министр X. Икэда выступил с программой «формирования человека», которая делала упор на «качество рабочей силы», предлагая считать основным направлением политики в области просвещения «повышение уровня научно-технического образования как необходимой предпосылки национального строительства и усиления нравственного воспитания в целях формирования у молодежи добродетели, патриотизма, лояльности».
Практическими последствиями программы «формирования человека» явилось усиление дифференциации и профессионализации полной средней школы на основе теории развития способностей.
В конце 70-х — начале 80-х годов концепция «формирования человека» была дополнена лозунгом «образование— в течение всей жизни»: линия на «развитие человеческих способностей» вступила в противоречие с традиционной системой пожизненного найма, выслуги лет и производственной кооперацией, к которой подводила систематизация трудового процесса. Однако буржуазной пропагандой новое направление увязывалось с превращением Японии в так называемое «общество развитой информации».
На пороге XXI века трудно отрицать необходимость в постоянном пополнении знаний: без этого невозможно разобраться в огромном и сложном потоке обрушивающейся на человека информации. Но вот каким образом правящие круги связывают с этим свое очередное требование усилить контроль за учебным процессом, системой управления школами, с тем чтобы обеспечить формирование «единодушия нации», остается неясным.
На пути реализации идеологических целей правящих кругов встала прогрессивная общественность Японии, прежде всего коммунистическая и социалистическая партии, Японский союз учителей и другие демократические организации. Прогрессивные силы страны разоблачают попытки «рационализации» и повышения «эффективности» учебного процесса, поскольку в конечном итоге это ставит общеобразовательную и высшую школы в прямую зависимость от краткосрочных нужд эко? комического развития. Демократически настроенные учителя обеспокоены опасностью усиления централизованного правительственного контроля над образованием путем градации учителей начальных и средних школ, сосредоточения руководящих функций в руках ректоров университетов при ограничении прав факультетских советов профессоров, расширения вмешательства министерства просвещения в дела частных учебных заведений под предлогом увеличения государственных субсидий. Как подчеркивает демократическая общественность, в сфере обучения в стране действительно существует немало нерешенных проблем: всевозрастающие затраты отдельной семьи на образование, проблема «ада экзаменов», непомерно низкие расходы правительства на образование и т. п. Вот эти проблемы и надо решать.
Как мы уже видели, перед японским обществом стоит немало неразрешимых проблем. Сейчас усилия творческой мысли лучших представителей японских средств массовой информации не случайно направлены на проблемы юности, детства: «кэссэки дзидай» — «отсутствующее поколение», «босодзоку» — «хулиганы на мотоциклах», «терэбикко» — «теледети» — все это тревожащие совесть честных японцев сигналы бедствий, призванные обратить внимание и решить проблемы, которые, увы, уже давно превратились в обыденность. Но «обычно» — не значит «допустимо», и эти проблемы, как и многие-многие другие, японцам предстоит решать. Ведь нельзя спокойно смотреть в будущее, если оно зависит от «отсутствующего» поколения. А что иное, как не поколение безучастных, пассивных, безразличных к проблемам рядом живущего человека и всего общества, порождают все те, вызывающие озабоченность явления, о которых в буквальном смысле слова трубит японская прогрессивная печать.
Решение проблемы молодежи подсказывают данные международных и национальных обследований молодежного сознания. Результаты опросов, проводившихся в течение длительного периода с начала 70-х по начало 80-х годов, в первую очередь выявили «крайнюю неудовлетворенность молодых японцев сложившимся в' стране политическим и культурным укладом». В 1977 году по степени неприятия буржуазного общества японская молодежь уступала лишь молодым французам.
Чаще всего критика была направлена на сложившееся в японском обществе положение, при котором отдельный человек, его судьба в расчет не принимаются. «Политика господствующих сил противоречит желаниям и чаяниям людей»,— заявили 85 процентов опрошенных. «В меркантильном обществе деньги могут все»
(84 процента опрошенных). «Наше общество бессердечно к старикам и вообще ко всем слабым» (82 процента).
Известный японский ученый, доцент крупного Токийского университета «Дзёти» Т. Нагасима попытался объединить источники неудовлетворенности японской молодежи обществом в несколько основных групп. В результате он выяснил, что молодых японцев не устраивает, во-первых, чрезмерный крен правительственной политики в сторону защиты интересов буржуазного государства; во-вторых, полное игнорирование индивидуальных стремлений человека в буржуазном обществе, в-третьих, пренебрежительное отношение к людям с непрочным социальным положением, в-четвертых, социальная несправедливости и, наконец, в-пятых — жесткое давление на личность в обществе, «которое фактически превратилось в тотально управляемое».
Как же отражается общая неудовлетворенность японской молодежи на ее политическом поведении? Судя по исследованиям, все большее число молодых японцев считает, что «буржуазная парламентская демократия превращается в клочок бумаги».
Выражая свое неприятие буржуазного общества, японские юноши и девушки демонстрируют полное отсутствие интереса к политике, осуществляемой правящими классами, занимая позицию «отсутствия» — социальной апатии. В последние годы общественно-политическая пассивность стала характерной чертой значительной части японской молодежи. Согласно международным обследованиям большинство не удовлетворенных обществом японцев (54,5 процента в 1972 году и 39,3 процента в 1977 году) указали, что они не участвуют в активных политических действиях, ограничиваясь лишь использованием своего избирательного права. Еще 4,8 процента в 1972 году и 13,4 процента в 1977 году признали, что они вообще стремятся остаться в стороне от общественных дел. Таким образом, свыше половины не удовлетворенных обществом молодых японцев занимают пассивную социальную позицию.
Очевидная общественно-политическая пассивность, однако, не означает, что японские юноши и девушки отказались от поиска путей к достижению социальной справедливости. Так, данные опросов, проведенных среди студентов трех крупнейших университетов в Токио
