для перекуса в том возрасте, когда твоя ливерная часть ещё не даёт осечек.
А во время перекуса очень не помешает интересная беседа.
У нас с Лёней уже были девушки, а интересно, как с этим у Коли.
— Признавайся, Коля, писал уже какой-нибудь девчонке записку с предложением дружить? — спрашивает Лёня.
Похоже, Коля не удивился и не обиделся на такой интимный вопрос. Всё-таки мы с Лёней были старше него. А в школьном возрасте и парочка-троечка лет рождает немалый авторитет.
— А вы откуда знаете, что я писал такую записку?
Я авторитетно заявляю:
— Такие записки, Коля, пишут все. Как рано или поздно каждый из пацанов становится женихом и предлагает какой-нибудь девушке выйти за него замуж.
Лёня драматизирует интересную тему:
— Но девушки, которым их женихи предлагают выйти замуж, совсем не обязательно те, которым эти женихи писали в школе записки с предложением дружить.
Я вношу в тему ещё больше драмы:
— Можно сказать ещё более определённо: девушки, которым их женихи предлагают выйти замуж, почти обязательно будут не те, которым эти женихи писали в школах записки с предложением дружить.
Лёня уменьшает градус драмы:
— Но и те, которым они писали записки, тоже не пропадут.
Я ещё больше обнадёживаю таких девушек:
— Такая барышня не просто не пропадёт, а рано или поздно обязательно найдёт куда более подходящую для себя пару, чем тот, который писал ей школьные записки.
Сколько бы ещё мы с Лёней, пользуясь своим старшинством, и тем, что Коля был снисходителен к нашей заёмной мудрости, а иногда даже согласно кивал головой, — сколько бы ещё мы обсуждали победы и поражения на любовном фронте, но тут…
Что-то заставило Лёню обернуться в сторону моря, а потом внимательно осмотреть его в бинокль.
И вот он встревоженно передаёт бинокль мне:
— Смотри-ка!
Эта точка становилась всё больше, и направление её движения… Да, и это направление было в сторону Трёхгорок.
Коля, посмотрев в бинокль, подтвердил наш с Лёней вывод.
Это утопающему всё равно, кто появится в поле его зрения, — он будет орать и звать на помощь любого, не задумываясь, соблюдает ли тот человек «моральный кодекс строителя коммунизма», примерный ли он семьянин, не имел ли судимостей, фанат он «Спартака» или «Кайрата»… А вот тем, кто ищет клады на необитаемых островах, совсем не всё равно, кто рыскает по морю вокруг тех же островов.
Если эти люди направляются на Трёхгорку, то к берегу, скорее всего, они пристанут в этом же месте. Ну, и начнётся: «Зачем вы здесь?» — «А вы сами-то зачем сюда приплыли?» Будет ли у них убедительное объяснение — зачем они сюда приплыли — не знаем, а вот у нас такого ответа так до сих пор и нет.
Похоже, у нас троих одновременно просыпается наша крепко дрыхнувшая до этого интуиция и всё настойчивее требует отказаться от братания на Трёхгорках с кем бы то ни было.
Пока они нас на фоне гор не заметили, надо отплыть и где-нибудь спрятаться.
Стащили лодку в воду, завели мотор.
Оплываем остров, выбирая место, откуда можно было бы посмотреть — кто и зачем сюда направляется.
…Вот, пожалуй, подходящая бухточка. Песчаный бережок сразу переходит в изъеденный водопадами талых вод склон одной из трёх гор острова. С её вершины мы и понаблюдаем, кто же это сюда плывёт, и что он или они будут здесь делать. Гора не пугает ни своей высотой, ни крутизной — быстро взберёмся.
…Вершина горы — почти плоская, небольшое плато.
Какое удобное место — как далеко всё видно отсюда. И как красиво то, что видно, — вот он, морской простор! Песни бы петь на этой вершине, но не до песен нам сейчас.
…Это — «Казанка». А в Аральске пока все лодки с подвесными моторами — «Казанки», кроме «Прогресса» рыбинспектора Ветрина.
…Лодка приближается к берегу. В ней — трое.
…Прибыли. Выволакивают свою лодку на берег метрах в ста от того места, где были мы.
Ага, у них и бинокль тоже есть. Пока он висит на груди одного из мужчин.
А мы по очереди смотрим в наш бинокль — ну, и что вам здесь, дяденьки, надо? Рыбачить можно и намного ближе к городу, а охотиться на Трёхгорке не на кого.
Конечно, с чего же ещё нашим мужикам начинать любое дело, как ни с такого обязательного ритуала: они разлили содержимое бутылки по стаканам, выпили. Покурили.
Рассматривают что-то на листе бумаги.
Один из них вытаскивает из лодки какую-то штуковину на длинной ручке, проводит несколько раз ею над землёй, потом взваливает на плечо.
Что же это такое и для чего?
— Миноискатель… — первым догадывается Лёня.
Вот те на! Какие мины могут быть на Трёхгорке? Да и не в форме эти люди. Что-то не слыхивали мы о таком хобби цивильных граждан — разминировании. Зачем же им тогда нужен здесь миноискатель?
Присмотримся-ка мы к этим гостям Трёхгорки ещё внимательней.
…Передавая бинокль Лёне, уже не сомневаюсь:
— Тесак!
— Он, — прикусив губу, соглашается Лёня, посмотрев в бинокль.
Да, один из этих троих был Владимир Романенко — Тесак. Двух других мы в Аральске никогда не видели.
Ах, Игорёк, Игорёк! И что же тебя заставило пойти на такое предательство? Ревность? Или просто так напился, что не удержал язык за зубами? Или испугался, что не поделимся мы с тобой? Нет, едва ли ты испугался этого. Скорее, ты опасался, что и делиться будет нечем. Что мы с Лёней никогда не найдём Золотой Казан. Пацаны ещё, а вот деловой Тесак…
Миноискатели даже в богатом на всякие сюрпризы аральском хозмаге не продаются. Миноискатели в СССР нигде не продаются. Романенко, надо думать, пришлось взять в долю ещё и этих двух из «Урала» — только в воинской части можно было раздобыть этот аппарат.
Да, с миноискателем они, конечно, найдут клад Успана быстрей, чем мы. Да что
