там — быстрей. Сейчас мы ещё острей понимали, что у нас вообще нет почти никаких шансов найти Золотой Казан. У нас до сих пор даже никакой системы этих поисков нет. А у них вон — и план какой-то на бумаге составлен, и самый лучший инструмент для поисков имеется…
Они ещё раз покурили, разглядывая свои наметки. Прежде, чем двинуться, Тесак осмотрел окрестности в бинокль.
Возможно, это Игорёк подсказал ему, куда надо будет на Трёхгорке смотреть в первую очередь. Но и без этого заметить свежие следы только что законченной нашей кладоискательской деятельности у якоря можно было, пожалуй, и невооружённым глазом.
Вот туда они быстрым шагом и двинулись, с лопатами и миноискателем.
Покопались у якоря, поняли, что опоздали, и стали внимательно осматривать в бинокль окрестности.
Нам надо было ещё сильнее прижиматься к земле? Или нас выдали блики стёкол нашего бинокля? Тесак не мог беспричинно так долго смотреть сюда. А те двое, следуя его подсказке, по очереди сразу направляли бинокль в нашу сторону.
А вот потом их поведение резко изменилось. Оно как бы говорило: «Нет-нет, мы никого и ничего такого подозрительного не заметили и собираемся переплывать в другое место на острове совсем по другой причине».
Не торопясь, возвратились к своей лодке, без всякой суеты стащили её в воду, сели. Больше ни единого жеста, ни даже взгляда в нашу сторону. Завели мотор и для пущей маскировки начали оплывать остров в направлении с большим до нас расстоянием. Но мы уже не сомневаемся — они направляются к нам.
Если они так маскируют свои намерения, то встреча с ними тем более не обещает нам ничего хорошего.
От Тесака все они теперь знают — кто рылся под якорем и вокруг него. Какой они сделали вывод, осмотрев место наших раскопок и заметив нас? Что нам только что удалось обнаружить и выкопать Золотой Казан, а заметив их приближение к Трёхгорке, мы вместе со своей драгоценной находкой прячемся от них.
Быстро обмениваемся мнениями. А, может быть, нам всё-таки не стоит избегать встречи с этой компанией? Пусть убедятся, что мы пока ничего не нашли. Но вот сможем ли мы убедить их в этом? Ведь они вполне логично могут предположить, что мы, ещё до того, как взобрались на гору для наблюдения за ними, уже успели перепрятать свою находку. И будет допрос с пристрастием. С большим пристрастием, и кто его знает, с какими ещё осложнениями.
Когда их лодка скрылась за одной из гор, вскакиваю с земли:
— Пацаны, надо делать с Трёхгорки ноги! Чую, опасной будет эта встреча.
Коля вскакивает с земли сразу за мной. Лёне ни перед кем не хочется отступать, но и у него тяжёлые предчувствия от возможной встречи. Он тоже встаёт — побежали.
Через несколько шагов Коля, спотыкаясь, едва не падает и оглядывается на причину этой заминки.
Мы с Лёней, будучи в таком же, как Коля, физическом и душевном напряжении, стали бы в таком случае оглядываться?
Тиха, богиня случайности и счастливого случая, почему-то выбрала Колю, и он не отверг её выбор — оглянулся посмотреть, обо что она предложила ему споткнуться.
…— Лёня, не успеем! — я стараюсь говорить как можно убедительней.
— Успеем! — Лёня уже на коленях, снимает с ремня свою раскладную мотыгу и вовсю шурует ею.
Наши с Колей лопаты остались в лодке, по-настоящему присоединиться к лихорадочной работе мы не можем, а многим ли поможешь Лёне голыми руками.
Настаиваю:
— Не успеем! Побежали! Потом откопаем.
— Потом уже не получится. Они сюда обязательно поднимутся посмотреть — что мы здесь делали. Надо будет стащить его в лодку и где-то быстренько перепрятать.
Лёня Малеев потому и стал авторитетом для нашего поколения, что, кроме всех прочих своих достоинств, уже умел сохранять холодную голову в нужный момент. Действительно, ведь вся компания Тесака обязательно поднимется на эту гору.
Наверное, вот так, как Лёня, окапываются бойцы, когда уже видят напирающие на них танки. Но у меня оставалось всё меньше уверенности, что мы успеем.
И вот его уже можно вытащить.
Казан. Диаметр — сантиметров восемьдесят. Вся его поверхность покрыта какой-то затвердевшей субстанцией, состоящей из земли и, вероятно, смолы. Эта субстанция как бы приварила крышку казана к его основной части — нечего и пытаться прямо сейчас его открыть.
Не до чистки. Подтащили находку к склону горы.
Нет, с такой тяжестью мы долго будем спускаться.
— Бросаем! — командует Лёня.
Казан ещё катился по пологому склону горы, когда их лодка показалась из-за поворота. Они видели и как он скатывался, и как оказался в воде в нескольких шагах от берега.
…Мы стоим в своей «Казанке», они — в своей. Молча смотрим в одно место. Между нашими лодками, весь под водой, но хорошо видный, лежит вверх дном Золотой Казан, один из самых знаменитых кладов легендарного разбойника Успана. Ни они, ни мы не сомневаемся в этом.
Да, эту компанию привёл на Трёхгорку Тесак, но главным в ней, как видно, ему не стать.
— Валите отсюда… — сказал один из мужиков.
Сказал так спокойно, будто подсказывал неопытным рыбакам, что клёв здесь совсем никудышный, и лучше им сменить место. Но тут главное были не слова. Оказывается, не знал я до этого, что такое настоящий, не киношный, тяжёлый взгляд. Настоящий тяжёлый взгляд — он не только по глазам бьёт, от него всего тебя переворачивает и даже принуждает пригнуть шею в знак повиновения.
Лёня уже никогда и не под каким взглядом не прогнётся:
— А если не свалим?
И снова — без всяких видимых эмоций:
— Убьём.
Тесаку тут же захотелось показать, кто из них будет готов пойти на это раньше других, — он потянулся за ружьём, которое, расчехлённое, демонстративно лежало на носу его лодки.
Скорее всего, Лёня окончательно распрощался со своим детством ещё раньше. А вот я со своим, как, наверное, и Коля — в этот момент. И тут…
Сначала — звук. Потом из-за
