животных. Движения их были то плавными, то резкими, порывистыми. Они кружили, извивались, наклоняясь над убитыми и распрямляясь. Танец был настолько необычен, что Лена, Ксиобо и стоящий рядом Андрей замерли, заворожённые им. Голые, золотистые от солнца детские фигуры совершали свой танец.
И вдруг резко прекратили. И молча пошли к дому, оставив на земле трофеи. Зрители стояли в оцепенении. Лена очнулась первой. Выдохнула задержанный в лёгких воздух и указала Андрею на дичь:
— Прибери.
Дома близнецы повесили лук на гвоздь, надели свою новую одежду и снова сели к блюду с умным молоком, погрузили в него руки. Опекуны вернулись и нашли детей в их комнате.
Лена хлопнула в ладоши. Близнецы уставились на неё.
— Вы… не должны уходить без спроса, — сказала им Лена по-китайски.
И повторила это же по-русски и по-алтайски.
Дети смотрели.
— Дорогой, скажи им громко, чтобы поняли!
Ксиобо думал. Лена думала быстрее:
— Вот что! Надо просто запирать их на ночь!
Ксиобо кивнул:
— Да.
Лена присела, обняла Плабюх:
— Спасибо за дичь. А теперь — завтракать, мать вашу!
Плабюх перевела взгляд с ву на Лену.
— Завтракать! — повторила Лена на трёх языках и показала рукой, открыв рот.
— Я не хочу есть, — произнесла Плабюх на родном языке.
— И я не хочу, — сказал Хррато.
Хозяева завтракали в одиночестве.
— Нам их теперь беречь нужно, — бормотала Лена, запивая чаем пирожок с вареньем. — Второй бизнес! Понимаешь?
Ксиобо кивал многозначительно, поглощая свои пирожки размером с голову Лены.
Всю неделю Лена занималась с детьми разговорным китайским, алтайским и русским. Писать она не умела ни на каком языке, но обиходные иероглифы и слова знала и прочитывала. Лена водила близнецов по дому, указывая на разные предметы и называя их. Те быстро поняли, что от них хотят, и слушали Лену, повторяя за ней слова. К своему удивлению, Лена поняла, что дети быстро запоминают слова. Даже не просто быстро, а очень быстро. За обедом и ужином она учила их есть не руками, а палочками. И то же самое — близнецы быстро освоили палочки.
— Смотри, как они намастачились, а? — Жуя, Лена кивала мужу на сидящих за столом детей. — Всё запоминают, как роботы!
— Умные, — довольно жевал Ксиобо.
— Наши добытчики! Послали лесные боги нам их, а?
Ксиобо не верил в богов.
— Корми их лучше, — посоветовал он.
— Накормим! А на ночь будем запирать.
Но запоры не помогли: через пару дней дети под утро разбили окно и снова ушли в лес на охоту. Вернулись с лисой и сорокой. И снова совершили свой охотничий танец.
— Они возвращаются к нам, мать их жопой в болото, — заключила Лена, осматривая разбитое окно. — Не надо запирать.
Ксиобо подумал:
— Не будем их запирать.
А на ярмарке всё пошло прекрасно: по воскресеньям дети лепили ву, Лена верещала частушки, тряся бубном, гигант Ксиобо ходил с войлочной шапкой. В шапке этой раз от разу звенело все больше монет: 47, 59, 68, 80. Народ заприметил необычных белых близнецов, и их номер стал популярным, потеснив китайских фокусников и жонглёров.
Лена сияла от счастья:
— Это я придумала!
Дети ей нравились всё больше. Несмотря на свою какую-то недетскую серьёзность, они делали всё, что от них хотела Лена: ели палочками, мочились и испражнялись не на дворе, как было в первые дни, а в уборной, мылись в бане, носили нормальную одежду и мыли руки перед едой. И довольно быстро стали понимать слова на трёх языках. И отвечать на вопросы. Это сильно поразило Ксиобо, который стал брать близнецов на руки, носил их по дому и тыкал в предметы своим гигантским пальцем:
— Же ши шенмэ?[18]
И дети отвечали. Правильно.
А ещё они были совсем не шумными, как другие дети. Играли сами с собой в свои непонятные игры, используя всё те же обломки игрушек. И манипулировали с умным молоком. Их ву становились всё изощрённей и причудливей. Таких ву Лена нигде не видела.
В общем, приблуды радовали хозяев.
И через пару месяцев Лена озадачила мужа:
— Пора ставить шатёр на ярмарке, расширять бизнес! Вы с братом вроете столбы, натянете полотно, а я его распишу так, что все изумрудами обосрутся. Ярко! Но надо название придумать, чтобы на шатре написать.
Ксиобо задумался:
— Близнецы лепят красивый ву.
— Это скучно и длинно!
— Красивый ву.
Лена поморщилась, презрительно защёлкала языком, подумала:
— Только у нас! Шерстяные близнецы-альбиносы! Супер-ву!
Ксиобо довольно заулыбался, закивал.
За взятку быстро оформив лицензию у ярмарочного начальства, поставили шатёр. Лена разрисовала его яркими красками, рыночный каллиграф написал название нового аттракциона на трёх языках. На открытие решили всех пускать за один юань. Детям купили красивую белую одежду.
В субботу, готовясь к скачке на фаллосе мужа, Лена не торопясь умащивала свои грудь и живот кокосовым маслом:
— Завтра начнём новый бизнес! Такой, что все рты пооткрывают, ебать их колбасой! А мы с тобой будем на небесах! Понял, какая у тебя жена?
Голый Ксиобо уже лежал на огромной кровати, пережёвывая грецкие орехи вместе со скорлупой и глядя на маленькое, блестящее от масла тело жены.
Жена радовала его всё больше.
«Нежная. А ещё и деловая», — думал он.
В то же самое время голые близнецы сидели в своей комнате за блюдом с умным молоком. Они только что воздвигли ву — самый совершенный из всех, которые у них получались. Ву воздымался над блюдом сложностоставным шаром, переливающимся цветами и объёмами, которые причудливо струились по поверхности шара, проникали внутрь и плавно перестраивали его. Шар обновлялся, формы, составляющие его, трансформировались, обновляясь и ни разу не повторяясь.
Но вдруг пальцы Плабюх и Хррато, удерживающие шар, что-то поняли. В шаре открылись десять фиолетовых воронок. Дети вложили в эти воронки свои пальцы. Шар весь стал фиолетовым. Затем — идеально круглым, вытеснив пальцы из себя. Фиолетовый тон шара стал бледнеть и стал совсем белым. Но не молочным, а под цвет курчавых светлых волос на руках детей. И вдруг оброс такими же мелкими волосами. Волосяной шар завис над пустым блюдом. Только кончики детских пальцев удерживали его.
— Такое, — произнёс Хррато и рассмеялся.
— Наше! — засмеялась Плабюх.
Они осторожно привстали, удерживая шар.
И вдруг, не сговариваясь, подбросили его вверх. Шар ударился о потолок, рассыпался на молочные брызги, которые окатили детей.
— Наше! — смеялась Плабюх, обрызганная умным молоком.
— Наше! — повторил, радуясь, Хррато.
Их глаза встретились серьёзно. И они перестали смеяться.
— Наша охота, — произнёс Хррато.
— Наша охота, — повторила Плабюх.
Хррато снял с гвоздя лук, взял стрелу. Плабюх взяла копьё и
