что ты – женщина будущего, а моногамия – орудие патриархата.
Твой любящий и преданный Отто
Часть IV
Ноттингем, 1908
Перед нами встает важный вопрос: «Что есть наше истинное я?» Разумеется, оно сильно отличается от наших представлений о том, кто мы и кем должны быть.
ДЭВИД ГЕРБЕРТ ЛОУРЕНС, «ПРОПАВШАЯ ДЕВУШКА»
Глава 26
Эрнест
Эрнест сидел за письменным столом и смотрел в окно. Недавно распустившиеся в саду нарциссы покачивали желтыми головками на ветру. Ближе к земле виднелись желто-лиловые короны крокусов, а на некоторых деревьях уже можно было разглядеть крошечные пушистые почки. Хорошо, что пришла весна. Зима выдалась долгая и холодная, дети беспрестанно простужались. Фрида делала вид, что все хорошо, но Эрнест видел: она чем-то обеспокоена. Наверное, волнуется за детей – и за Элизабет, которая родила в декабре третьего ребенка и всю зиму писала Фриде письма. Он видел в корзине для бумаг конверты, хотя понятия не имел, куда девались сами письма.
Эрнест потянулся через стол за трубкой и нечаянно задел рукопись своего опуса по этимологии. Это напомнило о необходимости придумать название. Оно должно выражать его страсть к словам, к их языковым корням, истории. Жаль, что люди так мало интересуются происхождением слов. Невероятное богатство значений, историческое разнообразие, искрометный юмор лежит в корнях даже самых общеупотребительных слов и названий. Его книга воскресит язык, разбудит у людей интерес к словам, которые порой кажутся заурядными и скучными. Эрнест улыбнулся, покачал головой и добавил в трубку еще одну щепотку табака. Он пробьется в Кембриджский университет, и Фрида расцветет, как нарциссы в саду. Взгляд упал на пустой титульный лист рукописи. Надо попросить Фриду помочь с названием. Поделиться с ней идеями, познакомить со своей работой. Да, как только она вернется с прогулки с мистером Доусоном.
Заголовок… Нужно название… Эрнест сосредоточил все свои мысли на пустой странице, выбросив из головы остальное. Где-то на задворках мозга начало формироваться название – медленно, словно призрак, выходящий из мрака. Романтика… слова… Да, он назовет свою книгу «Романтика слов»!
Кафе «Стефани»
Амалиенштрассе, Мюнхен
Дорогая моя Фрида!
Я очень рад, что у тебя есть любовник. Оставайся с ним ради меня. Теперь ты должна сделать то же самое для своего подавленного мужа, пока невыносимый груз нравственной ответственности не привел его к какой-нибудь неизлечимой болезни. Ты должна отучить его от тиранической власти моногамии. Он, как и многие другие, – жертва патриархата, и ты, освободившись сама, просто обязана способствовать его освобождению. Если он не поддастся, найди какую-нибудь женщину, которая покажет ему преобразующую силу эротики. Лишь тогда он поймет новый мир, который мы хотим создать, и ты навсегда освободишься от его собственнической хватки.
И тогда ты придешь ко мне.
Отто
Глава 27
Фрида
Она сложила последнее письмо Отто и сунула в вырез. Элизабет написала ей, что Отто страдает от кокаиновой зависимости, и она начала замечать это по письмам. Порой они были совершенно невразумительными – многословные рассуждения о том, что его бросила Элизабет, написанные дикими неразборчивыми каракулями, настолько трудными для расшифровки, что начинали болеть глаза. Или же заумные послания о типах невропатической конституции и патологических последствиях властных структур, с дырками и помятостями в тех местах, где стержень карандаша проткнул бумагу насквозь. В других письмах говорилось только о ней: Отто превозносил ее страсть и великолепие, смелость и красоту. Письма напоминали Фриде не только о радости, которую он принес в ее жизнь, но и о том, кем она стала.
Сейчас она более чем когда-либо чувствовала себя другим, новым человеком. Она знала, что в ней растет новая Фрида, но ей казалось, что старая – миссис Уикли, респектабельная профессорская жена, – подталкивает ее к скрытому неповиновению супругу. Недавно она сделала предложение мистеру Доусону, крестному отцу Барби и другу Эрнеста. Конечно, только новая, освобожденная Фрида могла небрежно положить руку ему на колено и заявить, что больше не верит в моногамию, а лишенный страсти брак ее медленно убивает. Тот ответил с неожиданным энтузиазмом. Когда они впервые поцеловались в его машине, у Фриды возникло странное чувство, что миссис Уикли смотрит на нее с глубоким восхищением. И она целовала мистера Доусона с еще большим рвением, будто хвастаясь перед собой прежней. Пока они с мистером Доусоном торопливо срывали друг с друга одежду, у нее в ушах звучали ликующие слова: «Я – новая Ева!»
Ей нравилось выражение «женщина будущего», но это было определение Отто, его мечта.
– Я – новая Ева, – вновь и вновь шептала она, пока внутри содрогался мистер Доусон.
Фриду заинтриговало предложение Отто вылечить Эрнеста. Она постоянно думала об этом, читая, ходя по магазинам, играя с Монти в домино или помогая Эльзе с вышивкой. А больше всего – глядя на Эрнеста. Как он сжимает ложку, когда ест малиновый пудинг с заварным кремом, так что вздуваются белыми гребнями сухожилия на руке. Как напрягает челюсть, читая молитву перед воскресным обедом! А однажды он ненароком поднял с пола ее менструальную тряпочку, затем уронил, словно тлеющий уголек, и с красным лицом убежал в кабинет.
Фрида понимала, что не в силах ему помочь. Видит Бог, она пыталась: однажды несмело предложила заниматься любовью обнаженными, без ночных рубашек. Она до сих пор помнила потрясенное выражение, с которым отпрянул от нее Эрнест – как от чумной. Да, Отто прав. Ни один смертный не выдержит такого напряжения.
Но примет ли он помощь от кого-то другого? Чужая, незнакомая женщина, не законная супруга, не его снежный цветок? Она слышала рассказы об английских аристократах, которые предпочитали женам горничных или проституток. Способен ли на это Эрнест? Сможет ли кто-то освободить его от неподъемного груза? Вспомнилось, как искусно лишил ее Отто остатков приличия; в силах ли кто-нибудь сделать это для Эрнеста?
Неделю спустя, лежа с мистером Доусоном в колокольчиках в Шервудском лесу, Фрида вновь подумала об идее Отто. Ее одолевали вопросы. Можно ли освободить Эрнеста от его сдержанности? Способен ли он стать счастливым?
– Как ты думаешь, Эрнеста могла бы соблазнить другая женщина?
Фрида посмотрела сквозь раскидистые ветви дуба на молодые зеленые листочки и жемчужное небо в вышине. Воздух наполнял аромат колокольчиков, стрекотали кузнечики. Она попыталась представить, что рядом лежит Эрнест, однако изображение рвалось и расплывалось. Нет, он не способен наслаждаться ощущением влажной травы на спине или солнечного луча на коже. Если его не освободить.
Мистер Доусон хрюкнул от смеха.
– Надеюсь, ты не имеешь
