в виду миссис Доусон?
– Ты против? – вздохнула Фрида. – Почему для женщин одни правила, а для мужчин другие?
– Есть у меня на примете одна особа. Миссис Глэдис Брэдли. А ты уверена, что Эрнест из тех, кого можно соблазнить? Я всегда думал, что он без ума от тебя.
– Он меня совсем не знает. Он видит во мне другого человека.
Фрида закрыла глаза. На веки упал бархатный свет. Приятный ветерок ласково обдувал тело, перебирал волосы. Как хорошо сидеть с поднятыми юбками и чувствовать кожей приятную прохладу. В следующий раз она снимет с себя все. Придет сюда одна и будет загорать обнаженной среди танцующих колокольчиков.
Солнце поблескивало сквозь бледные облака, и они переливались, будто серебряные цветы на сверкающем драгоценном камне. Фрида любила смотреть на небо. Это давало ощущение свободы. Иногда ее одолевало стремление бежать. Сколько можно притворяться перед Эрнестом, перед детьми, перед соседями! Да, надо помочь освобождению Эрнеста, и тогда он ее поймет.
– Каким же образом ты собираешься организовать соблазнение Эрнеста?
Доусон сел и предложил ей сигарету.
– Скорее исцеление. Эта женщина, Глэдис Брэдли, должна навестить его, когда меня не будет дома.
– Вряд ли Эрнест пойдет на это в присутствии детей и прислуги.
Доусон затянулся и выпустил в белесое небо длинный шлейф дыма.
– Я уведу детей на прогулку, отпущу прислугу и отправлю миссис Брэдли к Эрнесту.
Фрида проследила взглядом за плывущим в воздухе дымом. Ее слова прозвучали как-то слишком расчетливо и по-деловому. Хотелось внести в план больше поэзии и страсти, но она надеялась, что это сделает миссис Брэдли.
– Она страстная? Романтичная? И она обязательно должна быть чистоплотной. Эрнест придает этому большое значение.
– Миссис Брэдли вполне чистоплотна. Думаю, она тебе понравится. – Мистер Доусон выдул Фриде в ухо клуб дыма. – Похожа на тебя: свободна, любит поразвлечься…
Фрида откатилась от него и опустила юбку. Он считает, что я люблю поразвлечься. Он не понимает, что это небольшое развлечение – лишь первый маленький шаг к великой революции, которая излечит мир от множества болячек и неврозов, сделает всех людей свободными, искренними и счастливыми.
– Это не только ради удовольствия.
Смятые ее телом мокрые колокольчики холодили кожу. Усеянная фиолетовыми цветами поляна тянулась далеко в лес.
– Доктор Гросс считает, что единственная цель моногамии – контроль над женщинами. Он говорит, что все люди должны иметь возможность делать все, что захотят, и спать с кем угодно. Даже мужчины с мужчинами. И я с ним согласна.
– Ого! То есть как? – изумленно привстал мистер Доусон. – Похоже, этот доктор спятил.
– Ничего подобного.
Фрида вновь подняла глаза к небу. Из ветвей над головой выпорхнула пара красноголовых дятлов.
– Он гений. Наступит время, когда и мужчины, и женщины смогут любить друг друга, не вступая в брак, и мужчины – мужчин, если захотят. Люди будут заниматься любовью со многими, а не с кем-то одним. И об этом можно будет говорить открыто, не таясь. Доктор называет это сексуальной революцией.
– В Англии? Не думаю… – фыркнул мистер Доусон.
– Тебе надо его послушать. Он знает, что происходит с людьми, которые подавляют свою сексуальность.
Фрида прикрыла глаза рукой. Сквозь тучу пробивались узкие, яркие лучи солнца. Письмо Отто под сорочкой давило на грудную кость. Захотелось перечесть его вновь, чтобы вспомнить мир, так живо им изображенный.
– Когда познакомить тебя с миссис Брэдли?
– Завтра. Приведи ее в кафе «Микадо».
Фрида села.
– Да, чем раньше, тем лучше. Эрнесту нужна помощь. Пока не поздно.
Глава 28
Эрнест
– Знаешь, откуда произошло слово «монета»? – Эрнест посмотрел на сына, который растянулся на полу, играя с моделью крепости. – Оно появилось в результате одной лингвистической случайности, настолько восхитительной, что я хочу поделиться ею с тобой.
Эрнест замолчал. В нем зарождался глубокий, как океанская волна, вздох. Как он ни старался, никто из семейства не проявлял ни малейшего интереса к его великой страсти. У Монти хотя бы подходящий темперамент и природная склонность к точности и порядку. Для начала неплохо.
– Вернее всего, оно происходит от слова mint, которое связано с временами Римской империи, когда храм Юноны находился в близком соседстве с местом, где чеканили монеты. Знаешь, кто такая Юнона?
Монти даже не поднял головы. Он смотрел на ряды солдат, расставленных перед крепостью.
– Богиня войны, – пробормотал мальчик, закрыл один глаз и прищурился на шеренгу солдатиков.
– Римляне были так благодарны Юноне за то, что она предупредила их о близящемся землетрясении, что прозвали ее Монетой – от латинского слова moneo – предвещаю. В том или ином виде это слово вошло в немецкий – Münze, французский – monnaie и английский – mint языки.
Монти зевнул.
Эрнест расстроился. Видимо, нужен какой-то другой подход.
– А знаешь, откуда произошло слово «доллар»? Слышал когда-нибудь о талерах?
В горле родилось раздражение, как будто там застряла рыбная кость. Эрнест попытался откашляться, но безуспешно. Всю зиму и весну у него болело горло и мучил раздражающий кашель. Почему-то никак не проходило.
Он посмотрел на опущенную голову сына и перевел взгляд за окно. Небо выглядело размытым и бледным. Закрыв глаза, Эрнест послушал, как Монти имитирует ружейные выстрелы, затем вновь кашлянул и открыл глаза. Вроде бы сегодня после обеда должна прийти какая-то женщина? Которая интересуется происхождением имен и хочет обсудить, откуда произошло ее собственное. Хоть один человек в Ноттингеме разделяет его интересы.
Послышались шаги, шорох юбок. Фрида окликнула сына и велела ему надеть шляпу и ботинки. Тот вскочил с пола и выбежал из комнаты, как вырвавшийся на свободу жеребенок. «Он считает меня занудой, – подумал Эрнест. – Мой собственный сын». Он вновь попытался прочистить горло. Там как будто что-то застряло, не давало дышать, давило на грудь.
– Мы с детьми идем гулять, – объявила Фрида.
Она стояла на пороге – широкий алый пояс на талии, ярко-синяя шаль на плечах. Как же она красива! Здоровая, цветущая, с пышными светлыми волосами, темно-зеленые глаза так и сияют. Эрнест обвел глазами комнату – желтые потеки на потолке, дешевый камин, узкие плинтуса. Она достойна лучшего. Ей здесь не место, как драгоценному бриллианту на гаревой дорожке. В пол въелись пятна от пролитых детских горшков. Надо больше работать, больше зарабатывать. Надо вернуть красавицу жену в естественную для нее среду обитания.
– Скоро придет миссис Брэдли, Эрнест.
Фрида подошла к нему, провела рукой по редеющим волосам и пригладила указательным пальцем усы.
Эрнест тяжело вздохнул.
– Мне что-то не по себе, дорогая. Я, конечно, постараюсь сделать для миссис Брэдли все, что в моих силах… Насколько я
