мест нашего раскопа.
Работает Юсуф, старается. Лопата, как маятник, взад-вперёд ходит, слой за слоем надувную землю снимает. Вдруг остановился маятник, замерла лопата, замер и сам старик. Что такое? На него из земли два рога лезут. Вылезли, нацелились короткими отростками, угрожают. «Шайтан», — только и успел подумать Юсуф — и лопатой с перепугу как стукнет по отросткам. Рога в сторону так и отскочили, чуть на кусочки не рассыпались.
Видит старик, что расправился с шайтаном, можно сказать, подвиг совершил, и стал всех созывать посмотреть на побитого врага.
— Шайтан! — кричит. — Шайтан! Я убил, шайтана убил, сам!
Признаюсь откровенно, у меня сердце оборвалось, сразу же почувствовал: что-то неладное случилось. К месту происшествия прибежал, смотрю — на земле два отбитых пальца валяются.
— Дедушка Юсуф, — говорю, — откуда?
— Вот, — отвечает, — шайтан в земле. Рога ему отбил, сам отбил.
Чуть не отругал я старика, да сдержался. Взял нож, обкопал «шайтана» со всех сторон и вытащил на свет белый. Шайтан оказался скульптурным фрагментом — левая ладонь с тремя согнутыми пальцами — большим, безымянным и мизинцем. Указательного и среднего пальцев, как вы догадываетесь, недоставало. Они первыми появились из земли.
Пальцы и кисть были сделаны с большим мастерством.
Судя по размерам руки, статуя была почти в человеческий рост. Как раз такой скульптуре и полагалось находиться в центральном дворе.
Борис Яковлевич замолчал и о чём-то задумался.
— Нашли? — спросил его кто-то.
— Что нашли? — не сразу понял Борис Яковлевич.
— Да статую.
— В том-то и беда, что не нашли. Весь двор перекопали. Старик Юсуф прямо как бульдозер землю отгребал. Всё повторял: «Думал, шайтана нашёл — руку нашёл. Руку нашёл — всю человека найду». Очень огорчался, что «всю человека» мы так и не сыскали.
Борис Яковлевич снова задумался, а потом сказал:
— В пещерах тоже стояли статуи. Вы ведь знаете, что Сары-Тепе потому и называют «Пещерная сопка», что весь холм изрезан кельями и коридорами. Внутри холма темно и прохладно. В кельях монахи жили, по коридорам проходили они во время богослужения. Представьте их себе, молодых и старых, с одинаково бритыми головами, босых, в просторных жёлтых одеждах до пят. Вот медленным шагом, с пением гимнов, движутся они вдоль разрисованных стен. В их вытянутых ладонях плошки с огнём…
Борис Яковлевич достал из полевой сумки две небольшие плошки с примятыми носиками и показал их ребятам.
— Таких светильников мы находим десятки и сотни. Они были всюду. Горящие плошки стояли у входа, в нишах, перед скульптурой. Жёлтые блики света скользили по сводам, по аркам, по росписям стен, по лицам глиняных святых. Это было торжественно и красиво.
Представьте в своём воображении, каким праздничным великолепием сверкали пещеры Сары-Тепе. Уподобьтесь древним монахам, зажгите свои светильники и медленным шагом идите в холм.
Ребята зажгли припасённые фонарики, но на монахов похожими не сделались. Скорее они напомнили орду Чингисхана — с таким воем и гиканьем бросились в чёрный проём.
— Варвары! — закричала Гульчехра Хасановна и побежала за ними.
Борис Яковлевич только усмехнулся. Коридор, который он разрешил посмотреть, не могли бы испортить даже кочевники — он был пустой. Там не было ни букв, ни орнаментов.
Когда ребята высыпали наружу, к Борису Яковлевичу одновременно с двух сторон подошли Саттар и Тоня-Соня.
— Борис Яковлевич, зачем нужна вся эта древность — стены, плошки, монахи? — спросил Саттар.
— Борис Яковлевич, куда девалась скульптура? — спросила Тоня-Соня.
— На твой вопрос, — Борис Яковлевич обернулся к Саттару, — я отвечу, когда мы придём на заставу. (Четвёртый «Б» сегодня ждали к себе пограничники. Ни пятые, ни шестые ещё не были у них в гостях!) — А вот на твой вопрос, — Борис Яковлевич повернулся к Тоне-Соне, — мне не ответить. Мы не знаем, куда девалась скульптура, хотя думаем об этом и днём и ночью… Монахи оставили монастырь. Скорее всего, они покинули его, спасаясь от вражеских полчищ, идущих из Ирана. Монахи ушли, коридоры опустели, ветер пустыни стал заносить их песком. Но вот куда девалась скульптура?..
— Может быть, она разбилась? — предположил староста Юз.
— Тогда мы нашли бы много обломков, а не один фрагмент.
— Может быть, скульптуру увезли в другой монастырь?
— Поблизости не было другого монастыря.
— Может быть, монахи, убегая, взяли её с собой?
— Может быть, её спрятали в какой-нибудь холм?
— Может быть, её басмачи украли? — посыпалось со всех сторон.
Борис Яковлевич едва успевал отвечать.
— Не могли монахи взять скульптуру с собой — слишком тяжёлая и нетранспортабельная ноша. Проще новую сделать. Что касается басмачей, то подумайте сами, зачем бандитам и убийцам могли понадобиться произведения искусства. А вот предположение по поводу холма… В этом имеется смысл. Только холмов-то в пустыне без числа и без меры. Если в одном из них и спрятаны статуи, то как угадать, в котором? — Борис Яковлевич развёл руками.
Ребята посмотрели вдаль. До самого горизонта шли нестройные цепи холмов, больших и маленьких, расположенных то рядом, то на значительном расстоянии друг от друга. Искать в них статуи — всё равно что отыскивать иголку в стоге сена.
— Но всё же когда-нибудь мы найдём, — сказал Борис Яковлевич. — Просто это дело будущего. А что касается настоящего, то осмотр Пещерной сопки будем считать законченным — нас ждут на заставе.
— Борис Яковлевич, а нельзя заглянуть в мазар, ведь нам почти по дороге? — спросила Гульчехра Хасановна.
— Отчего же нельзя? Непременно заглянем.
Глава XIII
Мазар — это могила «святого».
Отошёл в иной мир отшельник, которого монахи зачислили в святые, похоронили его, водрузили над могилой каменный столб — вот и мазар.
Умер на дороге странствующий монах, закопали его добрые люди в землю, воткнули в могильный холм шест с белой тряпицей — флагом — тоже мазар.
Над особо почитаемыми могилами сооружались усыпальницы.
В давние времена на территории старого городища спасался от людских тревог и забот отшельник Халид[23]. «Святой», — сразу заговорили о нём монахи и, когда он умер, воздвигли над его могилой прямоугольное кирпичное здание с ребристым вытянутым куполом. Внутри было одно, но достаточно большое помещение с чисто выбеленными стенами. Узорчатая решётка разделяла его на две неравные части. В меньшей находилось надгробье Халида — каменная плита, густо покрытая резьбой.
— Помните, — спросил Севка Катю и Карима, — усто Саид рассказывал про предводителя
