Никита Nikihoma
Пионер
Январь стоял безобразный. Прямо перед праздниками он обращался то в лёд, то в слякоть. Маленький Ригель попросил маму сходить за колбасой для его любимых бутербродов. Уставшая женщина с тяжёлыми сумками не заметила льда и упала, травмировав ногу. Кое-как доковыляв домой, она приготовила бутерброды и слегла в постель. Кое-как доковыляв домой, она приготовила бутерброды и слегла в постель.
Женщина не хотела, чтобы сынок на зимних каникулах думал о её недуге, поэтому ничего Ригелю не говорила. Малыш подумал, что его мама заболела от того, что несла сумки совсем одна. С тех пор он всегда просился в помощники. Мама его даже стала шутить, что не назови его отец Ригелем, ога непременно назвала бы его тростью.
В городе Кризе, что казалось из-за своей красоты мог существовать только в голове у наивнейшего ребёнка, живут своей жизнью тысячи и десятки тысяч закоулков и в один из погожих июньских дней, когда ещё до петухов на город спускается жаркое солнце, Ригель не мог налюбоваться его красотой: арки, кованые перила, висячие сады и лозы, застывшие в стали на балконах. Парень всё удивлялся, как это он никогда не заходил в эту часть города. На этот раз нужно прогуляться и как следует всё посмотреть!
Взгляд метался с гармоничных вывесок, ловко вписывающихся в общую картину на улыбки людей, что под этими вывесками уже готовы трудиться. Все такие весёлые, будто выиграли квартирку в центре или заболели чем-то, что заставило забыть о всех трудностях жизни и кознях судьбы. Эта сияющая лёгкая беззаботность заразила юношу и Ригель сам начал улыбаться несмотря на усталость после неспокойного сна.
Свернув так, чтобы ещё немного прогуляться и насладиться утром, парень оказался на ещё одной большой дороге. Она тут была верно и потому, что мысли Ригеля всё никак не отпускали красавицу из хлебной лавки. Пребывая в своём выдуманном мире, где он не отвёл от неё взгляда, он ещё какое-то время шёл и не примечал чего-то привычного. Чего-то обыденного, что принимают за данность.
Вокруг ни души. Птицы разлетелись и кромки крыш незаметно поредели. Прохожие разошлись по делам и улицу залила литая, серая тишина. Оглядываясь на месте, Ригель не мог понять, что не так. Словно в кукольном домике, словно модель в зимнем шаре он не чувствовал себя настоящим на этой поддельной улице. Шаги, что ранее утопали в десятках других, теперь эхом отражались от стен невидимого купола.
"Что происходит? Что происходит? Что происходит? " – повторял Ригель один и тот же вопрос когда в голове, когда под нос, но он не мог найти ответа. Ничего не происходит. Ни хорошего ни плохого. Ничего. Как найти решение проблемы, если ты толком сформулировать её не можешь? Если не знаешь, чего хочешь и забыл, было ли иначе?
Вариантов не много: либо это сон, либо он сошел с ума. Успокоения ради Ригель мысленно принял, что всё это ему снится. Что он не захлёбывается глухой тишиной на искусственной улице, а по крайней мере просто заболел и отлёживается в постели. Когда дело дошло до того, что правая рука покраснела от щипков бодрствования, а в глазах рябела повторяющаяся однотипная кладка, парень зацепился штаниной о какой-то угол посреди дороги. Он чуть не нырнул носом в тротуар, но успел проснуться вовремя от своего забвения. Ригель даже расстроился, что не упал. Упади он, то может и остался бы лежать, а там и заснуть не долго. Всё-таки если это ему снится, есть шанс вернуться путём нехитрого удара головой о тротуар.
Стоп. Ведь если вспомнить, за несколько часов прогулок дорога только незначительно сворачивала и единственное, что ему приходилось обходить – это фонарные столбы. Обо что тогда он зацепился? Ригель оглядел повнимательней этот сногсшибательный угол. Лавка, выставленная почему-то посреди улицы. Не сразу бросилось в глаза, но есть в ней что-то особенное помимо странного расположения. Вот оно! Единственный предмет на этой проклятой улице, отбрасывающий естественную тень. Самая обычная вещь на странной улице будет казаться странной. Витрина ювелирного магазина. Кольца, серьги, ожерелья – всё рассортировано по размеру и цене, а царапины на стекле, чуть менее приглядные чем все эти украшения греют душу своей неподдельностью. "Что бы тут не происходило, я пришел" – заявил Ригель сам для себя. У него не было ни сил, ни желания идти дальше и если тут всё не закончится, то всё на что хватит жалких остатков воли заблудшего разума – упасть на стенд с кольцами.
Долго ждать не пришлось. Только юноша вгляделся своим отчаявшимся, ищущим не пойми чего взглядом в кольца, как странное копошение донеслось из за угла. Вместе с надеждой с кем-то обговорить эту странную ситуацию прибавилось сил, которых должно хватить на один небольшой, но столь желанный разговор. За углом оказался пузатый мужичок с ящиком наперевес. Он, еле протискиваясь в проём между домами, нёс свой груз красными, уставшими пальцами. Ригелю стало ясно, если он сейчас же не подхватит ящик, мужичка непременно придавит.
Вместе они дотащили ящик до витрин.
– Зачем в ювелирной кирпичи? – Сам не понимая зачем спросил Ригель о том, что его совсем не волновало.
– Я не ношу кирпичи. – Сказал мужчина, переводя дух на том самом ящике. – Тут кое-что гораздо более важное.
– Как вы тут оказались? Что тут происходит? – Наконец задал парень волнующий его вопрос.
– Сейчас нет смысла что-то обьяснять. – Прохрипел мужчина, вставая с ящика. – дай руку.
И Ригель, словно зачарованный и готовый на всё, без колебаний протянул её. Тот развернул ладонью вниз и положил сверху свою.
Всё как в тумане. Суета. Какие-то люди бегают и чего-то хотят. Ничего не слышно, точнее как сквозь медный таз, но от того не легче. Если кто и оборачивается на лежащего Ригеля, то только с презрением, с какой то ненавистью и пустотой. Пусть на лице этого и не видно, но их намерения предельно ясны: рассказать всем кого знают, какое отродье видели сегодня лежащим на тротуаре в центре города. Почему в лицо не сказать? Пусть Ригель и не мог дать сдачи, всё же не знал как реагировать на эту немую, скрытую ненависть.
Повозка. Тряска. Полоска света на тёмном как смоль полу. Ригель и моргнуть не успел, как снова оказался совсем один. Разве не этого он желал? Оно то может и так, но на самом же деле он
