мужчин. На 8 Марта ей пришлось взять такси, так как увезти с работы на общественном транспорте подаренную охапку цветов она просто не смогла бы.
Дальше — больше! На новую сотрудницу обратил внимание директор компании, и это было настоящей победой!
Но, нужно отдать должное простой скромной девушке — она была всем довольна: кольцо так кольцо, сережки так сережки, квартира — значит, квартира… Ничего сверхъестественного Сашенька не требовала.
И вот в один прекрасный день в ООО «Добавь здоровья!» выехала фура из братской России с очередной партией продуктов, но до места дислокации не доехала. Директор оборвал все телефоны поставщиков, но те не снимали трубку, писал электронные письма, но интернет возвращал их назад, сообщая, что такие адреса не существуют. И тогда в срочном порядке он отправил в командировку человека, который до сей поры мог разрешить любую ситуацию. Это был, конечно, бухгалтер — девушка с ангельским бархатным голосом, ставшая для него близким человеком за каких-то три месяца работы.
И тут, как во всем известной булгаковской квартире номер пятьдесят, в офисе поставщиков исчезла и сама Сашенька. Директор очень переживал, не находил себе места, не спал целую ночь, а утром отправился в российский город Псков, где находился дружественный офис. Велико же было его изумление, когда, приехав по указанному адресу, он увидел несколько пустых кабинетов с парой столов и пыльными жалюзи на окнах.
Вот и вся история. Простая и совсем не новая.
— Подожди, а где же она? И какое отношение она имеет к моему отцу и вообще — к тому делу, в котором я сейчас копаюсь?..
— Лера, ты просила узнать о двух людях. Я пока узнал об одном из них — о Сашеньке, которая есть та самая Аллочка, дурившая голову Василию Шмелеву.
— Она же…
— Элла Коцнельгоген, она же и Людмила Огуренкова…
«Смотри ты, какой знаток криминального мира», — подумала Лера, она тоже любила «Место встречи изменить нельзя», где Высоцкий (он же Жеглов) знал наизусть картотеку уголовного розыска[1].
А вот интересно, помнит ли Иван тот знаменитый абзац про Понтия Пилата, выучить который все филфаковцы считали делом чести? Про то, как «в белом плаще с красным подбоем во дворец Ирода великого вышел Понтий Пилат…» Если Иван не помнит, то все остальное не имеет никакого значения. И все, что было между ними, — просто случайность, сон, бред, ошибка природы. Значит, они действительно с разных планет!
Она вдруг покраснела, ни с того ни с сего… От мыслей.
— Ну? Половину твоей просьбы я выполнил? Говори спасибо! — глаза его смеялись.
Заметил, зараза! Заметил, что она смутилась.
Но Лера прогнала смущение и подобные мысли, затолкнула их поглубже в правое полушарие, которое, говорят, отвечает за эмоции. Вот пусть там и сидят.
А сама стала думать о деле. Постойте, постойте! А где же теперь Аллочка-Сашенька? Где же сам Шмелев?
— Иван!..
— Это все, что мне удалось узнать. Где сейчас эта мадам, неизвестно. В последний раз ее видели в Перми, но это, видимо, еще до истории с твоим Шмелевым, потому что в милицейских сводках информация промелькнула лет семь назад. Так-то. Ну, так что, благодарить будешь?
— Конечно. Но позже, — Лера никак не могла посмотреть ему в глаза, так он ее сконфузил. — Ванечка, попроси этих добрых людей, пусть еще поищут, а?
— Послушай, бросила бы ты это дело, а? — Иван уже был серьезным, даже сердитым. — Собери все, что тебе известно, и отдай мне, а я — им. Вот и все. Профессионалы разберутся.
— Ага, вот я и вижу, что уже разобрались. Одну несчастную мошенницу столько лет найти не могут. Тоже мне, профессионалы…
— Интерпол обязательно найдет. Давай так, — отрезал он. — Ты оставь мне этот вопрос. Я буду дальше узнавать, а потом, когда ее найдут, расскажу тебе все-все. Ты же понимаешь, что это не воспитательница детского сада и не глупая фотомодель! Это — преступница!
— Хорошо, — неожиданно согласилась она, и он посмотрел подозрительно и весело, даже прищурился.
— Или так. Я приглашу нужных людей, а ты им все расскажешь.
— Договорились! — жизнерадостно сказала она. — На следующей неделе. В… четверг. Ок?
После дождичка в четверг, как бы не так! Лера не хотела, чтобы он волновался за нее, поэтому пообещала прийти. Хотя, скорее можно представить, как волнуется Шварценеггер или, например, Великая Берлинская стена. Камни не умеют этого делать, они гордые, сильные и монолитные, как Вселенная. Лев, медведь или царь могут рассердиться, но никто никогда не увидит, как они волнуются. Вот и Иван так же… Но Лера чувствовала, что он переживает за нее, просто не показывает вида.
Прощаясь, они всегда обнимались: она целовала его в немного колючую рыжую щеку и говорила что-то типа «Береги себя!» Это были теплые дружеские объятия, ни к чему не обязывающие и ничего не требующие. Один не обещал каких-то чувств, а другой их и не просил! Такие вот свободные, высокие отношения.
«Раскисла», — подумала про себя Лера. — Тьфу ты! Опять раскисла».
Поскорее покатила домой, пока мысли не успели окончательно превратиться в желе, а на улицах города нет пробок.
Она очень любила Минск, хоть никому и никогда не признавалась в этом. Так же, как не признавалась никому в любви, не говорила заветных слов, да и слушать их не хотела! Для Леры любовь — это конкретные действия.
«Не говори мне, что ты меня любишь, а подари мне бессонную страстную ночь, горячий Вьетнам зимой или тихую Чехию летом, или банковский депозит, или большой уютный дом, или… поездку в горы наконец! Чтобы удивиться и ахнуть, бояться умереть от восторга, стоя на краю скалы и замирая от высоты. Или выскочить, например, из самолета с парашютом — не задумываясь! — и парить над землей, держась за сильную руку того, кто с тобой в связке. Не говори, что любишь меня, а докажи это делом!» Вот как думала она.
Нет, этого не произойдет, и нежные дружеские объятья всегда будут преследовать ее, приводя в отчаяние «высокими отношениями». Сама виновата!
А у матери всегда рядом была рука отца, большого, сильного и очень веселого
