излагают противоположные взгляды.
Тиро. Каких авторов они объясняют?
Спудей. Не все одних и тех же, но в зависимости от того, насколько каждый наделен знанием, опытом и умом. Образованные [эрудиты] берут для себя писателей с тонким суждением, любых наилучших, и тех, которых вы называете классиками грамматики. Есть те, кто, по незнанию лучшего, опускаются до низших и даже достойных осуждения (capitecensos). Войдем, покажу вам публичную библиотеку этой гимназии. Это библиотека, которая по предписанию великих мужей смотрит на жаркий восток [190].
Тиро. Ба! Сколько книг, сколько добрых авторов, греки, латиняне, ораторы, поэты, историки, философы, теологи. И бюсты авторов.
Спудей. И притом сделаны как живые, насколько это возможно сделать, и это тем более ценно; все книжные полки и пюпитры, дубовые или кипарисовые, со своими цепочками [191]. Сами книги почти все пергаментные, украшенные разными красками.
Тиро. Кто это первый, с деревенским лицом, с поднятым вверх носом?
Спудей. Читай подписи.
Тиро. Сократ [192]; и он говорит: «Почему я, кто ничего не написал, помещен в библиотеке?»
Спудей. Отвечают следующие за ним Платон [193] и Ксенофонт [194]: «Потому что то, что другие написали, ты высказал». Долго было бы следовать за каждым в отдельности.
Тиро. О! Кто те, что сброшены в ту большую кучу?
Спудей. Католикон, Александр, Гугуций, Папиан [195], сочинения по диалектике, физике, софистике. Они те, кого я назвал достойными осуждения.
Тиро. Вернее, слабоумные.
Спудей. Все выброшено. Пусть берет, кто захочет, освободит нас от тяжкого бремени.
Тиро. Ох! Сколько работы будет ослам для вывоза их книг. Удивляюсь, что их не убрали, когда такое множество ослов повсюду. Когда-нибудь в ту же кучу сбросят Бартоло и Бальдо [196] и людей того же помола.
Спудей. Вернее, шелухи. Это не было бы ущербом для человеческого спокойствия.
Тиро. Эй, что делают те, в столь просторных плащах?
Спудей. Спустимся. Это баталларии, которые входят на палестру для борьбы.
Тиро. Пожалуйста, введи нас туда.
Спудей. Войдем, но молча и с уважением. Обнажи голову и смотри внимательно на каждого в отдельности. Ведь рассуждают о важных вещах, каковые более всего было бы полезно познать. Тот, кого ты видишь сидящим на возвышении, – это страж (praeses) диспута, судья (decretor) состязаний и как бы устроитель (agonotheta). Первая его обязанность – обозначить места спорщиков, чтобы не было никакого беспорядка и сильного волнения из-за желания выступающих опередить один другого.
Тиро. Что означает его меховая эпитога [197]?
Спудей. Это докторская одежда (эфестрис) – [знак] его выдающегося положения и достоинства. Он человек [наиболее] эрудированный из немногих, и при избрании кандидатов в теологи он стал одним из первых, и ему как самому ученому каждый из этой группы [ordo – факультета?] отдает первое место.
Тиро. Говорят, что в свое время первым избранным был Бард [198].
Спудей. Он, однако, победил всех соискателей не знанием, а интригами и хитростью.
Тиро. Кто тот худой и бледный, на кого остальные нападают?
Спудей. Он боец (propugnator), который выдерживает натиск всех, и от безмерных бдений приобрел худобу и бледность. Он очень продвинулся в философии и теологии. Молчи теперь и слушай. Ведь тот, кто теперь выступает против (oppugnator), обычно придумывает очень остро и тонко аргументы и очень жестко нападает на бойца и, по мнению всех, сравнивается с высшими в этой дисциплине, и он часто приводит соперника к поражению. Взвесь, как тот пытался уклониться, как другой сильно, неопровержимым доводом остановил его и как тот не смог опровергнуть [его довод]. Уже метательное копье поистине непобежденного Ахилла, то есть аргумент [доказательство соперника], неотвратимо приближается к горлу. Не сможет боец защитить себя, сразу же признает себя побежденным, если не пошлет ему некий бог в душу нечто, [что поможет] увернуться. О! Вопрос (questio) в основном разрешен мастерством судьи.
Теперь я развязываю твой язык, говори сколько хочешь. Ведь тот, кто теперь борется, человек ничтожный [199], борется он свинцовым кинжалом и, однако, кричит громче, чем прочие. Наблюдай внимательно, увидишь, что он уходит из битвы сиплым, такое у него бывает всегда. И сколько бы ни отражалось постоянно его оружие, он тем не менее упорно нападает, но безуспешно. И он никогда не пожелает оставить свои доводы и не захочет согласиться ни с ответом защитника, ни с решением стража (presides).
Тот, кто теперь вступает в состязание, кротчайше (delicatule) ищет снисхождения от судьи, любезно произносит вступительное слово, аргументирует слабо, уходит всегда утомленный, даже с одышкой, словно мужественно исполнил тяжелый долг. Уходим.
XIV. Комната и ночная работа
Плиний, Эпиктет, Цельс, Дидим [200]
Плиний. Пятый час пополудни. Послушай, Эпиктет, закрой эти окна и принеси мне сюда свечи для ночной работы.
Эпиктет. Какие свечи?
Плиний. Пока в наличии свечи сальные и восковые. Принесите их оттуда, где они найдутся, и установите здесь для меня светильник (lychnucus).
Цельс. Для чего это?
Плиний. Для ночной работы.
Цельс. Почему ты не занимаешься лучше по утрам? Кажется, ведь и соображение времени, и природа тела побуждают [к работе] тогда, когда в мозге минимум паров, поскольку завершается испарение от переваривания.
Плиний. Но это [ночное] время, когда все утихает и молчит, самое спокойное, а также удобно тем, которые завтракают (prandent) и ужинают (coenant). Ведь есть те, кто ужинает только по-прежнему обычаю [то есть едят только один раз вечером], другие – только завтракают по предписаниям недавних медиков, третьи – завтракают и ужинают по обычаев готов [201].
Цельс. Разве завтраки не были до готов?
Плиний. Были, но легкие. Готы ввели обычай дважды насыщаться.
Цельс. По каковой причине Платон осуждает сиракузские трапезы, в которых жители Сиракуз наедались дважды в день до отвала [202].
Плиний. Из этого ты бы заключил, что они [народы, подобные сиракузянам] были очень редкими.
Цельс. Но кончим об этом. Почему мы работаем по ночам при светильнике скорее, чем при свечке?
Плиний. Из-за ровного пламени, которое менее вредит глазам, ведь дрожание носика пламени мешает глазам и запах сала неприятен.
Цельс. Используй восковые свечи, запах которых приятен.
Плиний. Пламя в них больше дрожит, и пар не полезен для здоровья, а в сальных свечах фитиль часто льняной, не хлопковый, ведь лавочники [продающие свечи] из всех вещей ищут выгоду с обманом. Влей масло в этот светильник, выдвини носик острием и почисти.
Эпиктет. Как висит нагар на острие носика! Говорят, что это знак дождя, как у Вергилия:
«…[что непогода грозит, когда] замигает светильня
[в глиняном их черепке] и грибами нагар нарастает» [203].
Плиний. Принеси также щипцы (furсinula?) и утри нос этой свечке; чтобы ты не бросал нагар на пол, дабы не загрязнить его, зажми его внутри щипцов, закрыв их. Принеси мне ночную мантию, ту длинную, меховую.
Цельс. Вверяю тебя твоим книгам. Пусть Минерва [204] будет к
