тебе благосклонна.
Плиний. Я предпочел бы Павла, или, как скорее сказал бы, Иисуса Христа, [то есть] божественную мудрость.
Цельс. Возможно, Христос представлен басней о Минерве, которая рождена из головы Юпитера.
Плиний. Поставь стол на ножках в комнате.
Эпиктет. Ты предпочитаешь стол, нежели пюпитр (pluteus)?
Плиний. В это время именно так, но поставь на стол маленькую подставку для книг (pluteolum).
Эпиктет. Устойчивую или вращающуюся?
Плиний. Какую предпочтешь. Где мой Дидим для занятий?
Эпиктет. Он приглашен сюда.
Плиний. И сюда приведите мальчика-писца (exceptor), так как мне хочется кое-что продиктовать. Дай мне эти перья (calamos) [205] и два или три пера (pennis) крупного тростника и футляр с мягким песком [206]. Достань из шкафа Цицерона и Демосфена [207], затем со стенной полки книгу выписок и довольно большие заметки. Слышишь? И мои стихи экспромтом (schedia), в которых хочу кое-что отделать.
Дидим. Думаю, что твои стихи не на стенной полке, но в ларце комнаты.
Плиний. Это я сам разыщу. Принеси мне Назианзина [208].
Дидим. Я не знаю [его].
Плиний. Книга небольшая, сшитая и грубо покрытая кожей. [ Но] сначала принеси также пятый кодекс.
Дидим. Какой заголовок у него?
Плиний. «Комментарии» Ксенофонта [209], книга отделана, в кожаном переплете с медными крючками (uncinulis) и шишками (umbilicis).
Дидим. Не нахожу ее.
Плиний. Помню же, я его положил в четвертый ящик, возьми оттуда. В этом ящике книги непереплетенные и неотделанные, их только что принесли из мастерской.
Дидим. Какой том Цицерона спрашиваешь? Их ведь четыре.
Плиний. Второй.
Эпиктет. Его еще не принесли от переписчика-переплетчика, кому, думаю, отдали пять дней тому назад.
Дидим. Как тебе нравится это перо?
Плиний. Об этом я не очень беспокоюсь, любым, что оказывается в руке, пользуюсь как добрым.
Дидим. Это у тебя от Цицерона.
Плиний. Отдыхайте. Покажи мне Цицерона, открой, переверни еще три или четыре листа до четвертой [книги] «Тускуланских бесед», отыщи там [фрагменты] о мягкости и о радости [210].
Эпиктет. Чьи это стихи?
Дидим. Его самого, он переводит из Софокла [211], что делает поистине с удовольствием и потому часто.
Эпиктет. В сочинении стихов он, думаю, был достаточно способен.
Дидим. Очень способен и весьма расположен к этому, и в ту эпоху вполне счастливый, вопреки мнению многих.
Эпиктет. Но каким образом ты (Плиний) прервал поэтические занятия?
Плиний. Когда-нибудь в последующие времена надеюсь вернуться к ним, ведь [поэзия] несет много облегчения от более трудных занятий.
Я устал уже от изучения, размышления, писания, постели мне постель.
Эпиктет. В какой комнате?
Плиний. В большой и квадратной. И вынеси из дальней части [комнаты] постель (anaclinterium) [212], перенеси ее в столовую, на пуховый матрац положи другой, набитый шерстью. Смотри, чтобы ножки постели были достаточно прочными.
Эпиктет. Не все ли тебе равно, ведь лежишь не на одной из двух подножек, а посредине? Но было бы полезнее для здоровья, если бы постель была более жесткой и сопротивлялась телу.
Плиний. Убери пуховую подушку (cervical) [213] и вместо нее положи две [другие] подушки (pulvinus); в эту жару я предпочитаю сетчатую ткань, а не эту плотную льняную.
Эпиктет. Без покрывала?
Плиний. Да.
Эпиктет. Ты замерзнешь, ведь встанешь с ослабленным от занятий телом.
Плиний. Набрось поэтому какое-нибудь легкое покрывало (peristroma).
Эпиктет. Это? [И больше] никакое другое покрывало (sragulum)?
Плиний. Никакое. Если я почувствую в постели холод, попрошу, чем еще укрыться [214]. Убери этот ковер [215]. Ведь чтобы не подпустить комаров, я предпочитаю частую сетку (conopeum).
Эпиктет. Здесь, как я почувствовал, комаров немного, достаточно много блох и вшей.
Плиний. Я, право же, удивлен, что ты, кто способен так спать и храпеть, что-то чувствуешь.
Эпиктет. Никто не спит лучше, чем тот, кто не чувствует, сколь плохо он спит.
Плиний. Из тех маленьких живых существ, которые нас летом в комнатах беспокоят, никто не вызывает такого отвращения, как клопы с их совершенно отвратительным запахом.
Эпиктет. Их появление в Париже и Лувене достаточно велико.
Плиний. Есть порода деревьев [древесины], которая рождает их в Париже, а в Лувене – белая глина [мергель]. Поставь сюда мне будящие часы (horologium excitatorium) и установи стрелку (obex) на 4 часа, я действительно не хочу спать дольше. Разуй меня, поставь этот складной стул, на который сяду; на скамеечке возле постели пусть будет приготовлен для меня горшок. Не знаю, отчего здесь плохо пахнет, ты окурил бы немного благовониями и можжевельником. Сыграй здесь на лире мне при уходе ко сну что‑нибудь по пифагорейскому обычаю, чтобы я быстрее заснул и чтобы сны были более спокойные.
Эпиктет. Сон, всех сущих покой! Сон между бессмертных тишайший!
Мир души, где не стало забот! Сердец усладитель
После дневной суеты, возрождающий их для работы [216].
XV. Кухня
Лукулл, Апиций, Пистилларий, Аблигурин[217]
Лукулл. Ты хозяин трактира?
Апиций. Да.
Лукулл. А где ты трудишься?
Апиций. В трактире «Петух». Я тебе нужен?
Лукулл. Так точно, для свадьбы.
Апиций. Дай мне сбегать домой, чтобы наставить жену, как вести себя с гуляками, которых, как я знаю, обычно полно в этом городе, так и с гостями.
Лукулл. Ты меня слышишь? Найдешь меня в Каменном квартале, в домах сапожников.
Апиций. Приду немедленно.
Лукулл. Хорошо, иди в кухню.
Апиций. Эй, Пистилларий, и ты, Аблигурин, разведите огонь в домашнем очаге теми большими поленьями и, насколько будет возможно, бездымно.
Пистилларий. Ты думаешь, что ты в Риме? Здесь у нас нет поленницы для сушки, из которой достают хорошо просушенные поленья, [и в таком случае] ты будешь иметь их вполне сухими.
Апиций. Но если так не случится, ты, Аблигурин-коптитель (suffitor), потеряешь глаза, раздувая.
Аблигурин. Я буду больше пить. Горе вину!
Апиций. Горе воде! Ведь к вину сегодня ты не прикоснешься, будь я в своем уме. Я не хочу, чтобы ты мне переворачивал горшки, разбивал котелки, горшки, портил еду.
Аблигурин. Этот огонь не хочет гореть.
Апиций. Возьми какую-нибудь связку серных спичек и трут [ горючий материал], несколько лучинок.
Аблигурин. Огонь совсем угас.
Апиций. Беги в ближайший дом с угольной лопаткой и принеси нам какую-нибудь головню побольше и хорошо горящие угольки.
Аблигурин. Хозяин там алхимик (metallarius), и он не позволит похитить из печи ни одного уголька, скорее глаз [позволит вырвать].
Апиций. Он не алхимик, а разрушитель металлов (metallicida). А потому иди к печи. Что принес? Скорее мелкую головешку, чем головню?
Аблигурин. У них не было горящего угля.
Апиций. Какой [это], к черту, уголь, здесь, так сказать, дерн [торф]! Подвигай этими вилами поленья и пошевели трут (горючий материал), возникнет огонь, возьми, осел, щипцы (pyrolabem)!
Аблигурин. Что зовется этим словом?
Апиций. Клещи для огня (forceps ignаria), щипцы для угля (pruniceps).
Аблигурин. Зачем мне греческие слова? Словно недостает латинских.
Апиций. Неужели ослы – грамматики?
Аблигурин. Что удивительного, так как и грамматики – ослы.
Апиций. Перестань пререкаться, я хочу для себя несколько угольков или горящего дерна в этот очаг для приготовления пирога; подвесь медный котел над
