для нее. Так, в 1879 году она писала: «Было бы очень полезно каждый день проводить один час в размышлении о жизни Христа от яслей до Голгофы. Мы должны идти шаг за шагом, пытаясь ярко представить себе каждый эпизод, а особенно заключительные события Его земной жизни. Размышляя таким образом над Его учением и страданиями, думая о бесконечной жертве, которую Он принес ради искупления рода человеческого, мы можем укрепляться в вере, воспламеняться в любви и полнее насыщаться тем духом, который подкреплял нашего Спасителя. Если мы хотим в конце концов быть спасенными, то все мы должны усвоить урок раскаяния и веры у подножия креста». И она продолжала: «Я жажду, чтобы наши служители больше размышляли о кресте Христовом»[121].
То же самое она подчеркивала на сессии Генеральной конференции в 1883 г. в своем выступлении перед Делегатами: «Мы должны стать учениками в школе Христа. Одна только Его праведность может дать нам право на благословения завета благодати. Мы давно желаем и стремимся обрести эти благословения, но не достигаем их, потому что лелеем мысль, будто мы сможем совершить нечто, что сделает нас достойными этих благословений. Мы еще не отвратили взгляда от самих себя и не уверовали, что Иисус — живой Спаситель. Мы не должны считать, что наши собственные достоинства и заслуги спасут нас; благодать Христа — наша единственная надежда на спасение»[122].
А накануне совещания в Миннеаполисе она писала следующее: «Есть темы, которые, к сожалению, забыты, но на которых следовало бы остановиться особо. В центре нашей вести должны быть миссия и жизнь Иисуса Христа… Покажите своим слушателям Иисуса… Он умер за человека… О, если бы надменные человеческие сердца могли осознать это! О, если бы они смогли проникнуть в смысл спасения и стремиться к кротости и смирению Иисуса»[123].
По мере приближения к сессии Генеральной конференции в 1888 г. Елене Уайт становилось ясно, чего не хватает адвентистской Церкви и ее служению. Церковь нуждалась в Иисусе, Его любви и спасении. Людям нужно было оставить свою самоправедность и жестокосердие.
28. Верно ли, как утверждают некоторые, что весть 1888 г. о праведности по вере является уникальной адвентистской вестью?
В одной влиятельной книге, посвященной совещанию 1888 года и вопросам, которые там обсуждались, особо подчеркивается, что весть Джоунса и Ваггонера о праведности по вере была «уникальной духовной пищей», которой не было у предыдущих реформаторов, и что «весть о праведности по вере с 1844 г…. гораздо значительнее, чем то, о чем учили реформаторы». Авторы утверждают, что Елена Уайт «проводила явное различие между вестью о праведности по вере, представленной в 1888 г., и „предыдущей вестью", которую Господь посылал прежде 1888 г.»[124].
Но насколько, можем мы спросить, эта точка зрения согласуется с мнением как самой Елены Уайт, так и Э. Дж. Ваггонера? Ваггонер конечно же не соглашался с таким утверждением. Например, он в заключении своей книги «Евангелие в Послании к Га–латам» указывает на то, что его богословские воззрения неразрывно связаны с богословием великих реформаторов. Он распространил Свою книгу среди делегатов сессии в Миннеаполисе. Написанное в ней должно быть достаточно близко к тому, что Он говорил относительно закона и Евангелия. — Это произвело большое впечатление на Елену Уайт. «Я нисколько не рассматриваю точку зрения, которой я придерживаюсь, как совершенно новую, — заявил он. — Это не новая доктрина. Все, чему я учил, находится в полном согласии с основополагающими принципами истины, которых придерживаются как наш народ, так и все выдающиеся реформаторы». Принятие его взгляда на закон и Евангелие в Послании к Галатам, по словам Ваггонера, «приблизит к вере великих реформаторов — от времен апостола Павла до времен Лютера и Уэсли. Это шаг на пути к сути вести третьего ангела»[125].
Кто–то может возразить, что исследование Ваггонера, представленное в его книге, носит сравнительно узкий характер и не отражает сути его воззрений на праведность по вере. Но важно отметить, что в 1891 г. в заключительной части своего исследования Послания к Римлянам (библейской книги, где как раз рассматривается вопрос о праведности по вере) Ваггонер снова повторяет свой вывод. У него была возможность изложить уникальность своей точки зрения по этой теме в своих исследованиях по Посланию к Римлянам, которые он представил на сессии Генеральной конференции в 1891 г.
Чрезвычайно важно обратиться к заключительному исследованию Ваггонера, в котором раскрывается связь праведности по вере с трехангельской вестью из Опер. 14:6—12. «Возможно, — писал он в начале своей работы, — некоторые не осознают тот факт, что уроки, которые мы извлекли… из Послания к Римлянам, были не чем иным, как вестью третьего ангела». Он стремился показать, что Павел обобщил весть третьего ангела в 1 Кор. 2:2: «Ибо я рассудил быть у вас не знающим ничего, кроме Иисуса Христа, и притом распятого». Затем Ваггонер задал вопрос аудитории, должна ли весть третьего ангела, возвещаемая адвентистами, «включать нечто большее», чем то, о чем проповедовал Павел. И тут же ответил: «Если да, то тогда, что бы это ни было, лучше для нас избавиться от этого как можно быстрее».
После этого прекрасного совета Ваггонер показал, что в вести третьего ангела нет ничего нового по сравнению с вестью первого ангела. Таким образом, «весть третьего ангела заключена в вести первого ангела — в вечном Евангелии… Это вечное Евангелие, как мы знаем, выражено одним предложением — Иисус Христос распятый и, конечно, воскресший. Нет ничего другого в этом мире, что мы могли бы возвещать людям». Большую часть своего исследования он посвятил тому, чтобы показать, как это вечное Евангелие соотносится с отличительными адвентистскими доктринами — такими, как закон, суббота, состояние мертвых и наказание нечестивых[126].
Таким образом, Ваггонер считал, что его весть не добавляет ничего нового к вести Павла, Лютера и Уэсли. Он не считал ее чем–то исключительным, но рассматривал ее как часть стремительного потока провозвестия вечного Евангелия — общего исторического наследия великих христианских реформаторов. Именно с этим вечным Евангелием он чувствовал себя обязанным связать отличительные доктрины адвентизма. Таким образом, он предложил новое обрамление для адвентистской теологии и раскрыл истинные взаимоотношения между вечным Евангелием и отличительными адвентистскими доктринами.
Елена Уайт была абсолютна согласна с Ваггонером и считала, что в его вести не было ничего уникального. 21 октября 1888 г. она обратилась к делегатам совещания со следующими словами: «Господь желает, чтобы все мы были учениками в школе
