центре внимания, во мне прочно сидел комплекс, мучительное подозрение, что на самом деле все хотят поскорее от меня отделаться и никого мое общество не радует. Но Билли говорила искренне, к тому же ей незачем было приглашать меня в гости из простой вежливости.
Махнув рукой, Билли одарила меня приветливой улыбкой.
— А то! Бабуля чуть не сбросила меня с кровати сегодня утром. Она погрозила мне пальцем. Скажи, говорит, своей подруге, что сегодня она наша гостья. Бабуля говорит, что у тебя вид человека, который никогда не ел ее картофельного пирога. А это никуда не годится! — Билли захихикала и подмигнула. — Ну так что, идешь?
— Конечно, но сперва я должна предупредить Анну, чтобы ни о чем не беспокоиться.
— Конечно! — ответила Билли, пока я вынимала из рюкзака листочек с номером Анны.
Я пошла в секретариат и попросила разрешения позвонить.
— Домой, — уточнила я, счастливая, оттого что произношу это слово. Когда секретарь понимающе кивнула, я испытала еще большую радость за себя.
Анна ответила после трех гудков и не только сразу разрешила мне пойти в гости, но, судя по голосу, очень обрадовалась тому, что у меня появилась подружка. Она сказала, что я могу оставаться у Билли сколько хочу. И мое мнение о ней только укрепилось. Анна доверяла мне, она была деликатной и щедрой. Она волновалась за меня, но ее опека не казалась навязчивой. Анна предоставляла мне свободу, за что я ценила ее еще больше.
— Класс! Тогда сообщу бабушке. — И Билли отправила смс-сообщение.
Я почувствовала в душе дуновение легкости. И широко улыбнулась Билли, благодарная за то, что она давала мне возможность побыть в ее обществе еще какое-то время.
— Спасибо! — сказала я, и она улыбнулась мне в ответ.
— Да ладно, это нам нужно тебя благодарить.
— Никто никогда не приглашал меня в гости.
Билли прищурилась, глядя на меня так, будто неожиданно вспомнила о чем-то очень важном, но потом отвлеклась, когда мимо нас прошли весело болтающие девчонки.
Я увидела, как все вытаскивают из ящичков вещи и перед уходом снимают висячие замки. Хм, интересно…
— День сада на носу. В спортзале ставят шатер для цветов. В понедельник члены школьного комитета будут ходить по классам и доставлять их по адресу. — А почему все забирают вещи из ящиков? — непонимающе спросила я. — И зачем снимают замки?
— О, это своего рода традиция. Некоторые предпочитают лично доставить розу получателю. Самые стеснительные. Или мазохисты… Кто хочет, может оставить свой ящик открытым, чтобы кто-нибудь незаметно на переменке или во время уроков положил туда розу. В общем, это делается для тех, у кого не хватает смелости передать розу через шатер. Компромиссный вариант. И это так весело — открыть дверцу шкафчика и обнаружить, что кто-то оставил для тебя розу. И потом ломать голову, кто бы это мог быть, кто думает о тебе, кто не думает. Какое послание скрыто в цвете розы? Любит, не любит… он… она… И все такое прочее.
— Тебе нравится этот день, правда? — догадалась я.
Билли пожала плечами.
— А кому он не нравится? Мне кажется, все от него в восторге. Девчонки сходят с ума, соревнуются друг с другом, спорят, кто получит больше цветов. И самые симпатичные парни тоже страдают этой ерундой. Бывает забавно за этим наблюдать, как будто смотришь документальный фильм об обезьянках в джунглях.
Я удивленно подняла брови, и Билли расхохоталась.
Она продолжала рассказывать байки про День сада, пока мы шли к выходу.
— Погоди-ка! — остановилась я, обыскивая карманы. — Листочек с номером Анны… Наверное, я забыла его у телефона.
Я еще не успела выучить номер наизусть, поэтому лучше пока его не терять и держать при себе. Расстроенная своей рассеянностью, я заверила Билли, что быстро вернусь. Не хотелось заставлять ее ждать, поэтому я бегом побежала в секретариат, где, по счастью, нашла бумажку у ножки стола. Подобрала ее, засунула в карман и вернулась.
В коридоре кто-то быстро шел мне навстречу. Вроде бы парень. Похоже, он чем-то рассержен. Он быстро пронесся мимо. Во всем его теле чувствовалось напряжение, что не ускользнуло от моего внимания, так же, впрочем, как и от внимания всех остальных, кто был в коридоре. Я почувствовала, как у меня опять сводит живот, и объяснила это страхом. В парне бурлила заряженная ненавистью ярость, предвещавшая насилие, а людская жестокость меня всегда пугала.
— Ты! Что ты делал с моей девушкой?
Парень остановился напротив двери. Я узнала эту аудиторию, и от дурного предчувствия у меня внутри все сжалось в комок. Я думала, что в такое время в музыкальном классе уже никого нет. И почему-то я сразу поняла, кто там был. Несколько учеников столпились перед дверью, привлеченные шумом. Как будто влекомая неведомой силой, я приблизилась и получила подтверждение.
На табуретке у пианино молча с невинным видом сидел Ригель. К фортепиано его влекло с детства, он чувствовал в нем странную для нас, приютских детей, притягательность. Я бы не назвала это страстью, скорее это был зов, которому он не мог противиться.
— Ты слышишь? Я с тобой говорю!
Я была уверена, что Ригель его слышит, тем не менее он не смутился и даже бровью не повел.
Склонил голову и с невозмутимым спокойствием смотрел на парня снизу вверх.
— Я видел, как вы разговаривали! Ты к ней клеился! — Парень подошел ближе. — Чтобы больше такого не было, понял?
Ригель сохранял непроницаемое выражение лица, как будто ничего не слышал. Но я не была так же спокойна. Крылья черного ангела, невидимые никому, кроме меня, оборачивали тело Ригеля. Я боялась мгновения, когда они развернутся, проявив себя наихудшим образом.
— Решил, что тебе все можно, раз ты новенький? Ни фига! Здесь у нас другие правила!
— И кто их установил? — иронично спросил Ригель. — Ты?
Он пригвоздил его насмешливым взглядом и встал. Ригель оказался выше парня, но меня больше всего пугало отсутствие гнева в его взгляде, от его акульих глаз по спине бежали мурашки. — На твоем месте я беспокоился бы о другом, — продолжал Ригель. — Может, спросишь у своей девушки, почему она со мной болтала?..
Парень сжал кулаки, огорченный и разозленный.
— Что ты сказал?! — крикнул он, когда Ригель повернулся к нему спиной, собирая ноты. — Куда ты собрался? Я еще не
