ПРОЛОГ
По вечерам в Склепе нас развлекали разными историями. Рассказывали нам при свечах вкрадчивым шепотом сказки и легенды. Самой излюбленной была о Творце Слез.
В ней говорилось о далеком затерянном во времени селении… Жители этого местечка не умели плакать и жили с пустотой в душе, не испытывая никаких чувств. Таясь ото всех, замкнувшись в бесконечном одиночестве, жил там маленький загадочный человечек, бледный и сгорбленный. Из ясных, как стекло, глаз нелюдимого ремесленника текли хрустальные слезы. К нему приходили односельчане и просили дать им возможность поплакать, испытать хоть самую малость чувств, ведь в слезах, как считали они, таятся любовь и сострадание, а эти сокровенные переживания души в большей мере, чем радость или счастье, позволяют почувствовать себя человеком.
И ремесленник вливал в их глаза свои слезы вместе со всем, что в них было, и те принимались плакать от злости, отчаяния, скорби и тоски.
Слезы лились от болезненных переживаний, потому что кустарь вносил смуту в чистые души, осквернял их пронзительными и мучительными чувствами.
«Помните, нельзя обманывать Творца Слез», — говорили воспитательницы в конце. Нам рассказывали эту легенду, чтобы внушить, что каждый ребенок может быть хорошим, что он должен быть умницей, ибо никто не рождается плохим, мол, по природе своей человек не плох.
А я… я думала по-другому. Для меня это была не только легенда.
Он не был загадочным. Не был маленьким, бледным, сгорбленным человечком со светлыми, как стекло, глазами.
Я лично знала Творца Слез.
Глава 1
НОВЫЙ ДОМ
Облаченная в боль, она оставалась самым прекрасным созданием на земле.
— Тебя хотят удочерить.
Не думала, что когда-нибудь все-таки услышу эти слова.
Я мечтала об этом с детства и теперь на мгновение даже засомневалась: может, я заснула и мне снится сон? Снова тот же самый.
Однако этот голос звучал наяву — грубый тон госпожи Фридж, приправленный досадливыми нотками, которых она для нас никогда не жалела.
— Меня? — едва слышно недоверчиво спросила я.
Она взглянула на меня, скривив верхнюю губу.
— Тебя.
— Вы уверены?
Миссис Фридж стиснула перьевую ручку толстыми пальцами и посмотрела на меня так, что я невольно вжала голову в плечи.
— Ты оглохла? — рявкнула она. — Или, может, думаешь, что я оглохла? Долго гуляла, и теперь у тебя ветер в ушах свистит?
Я помотала головой, от изумления вытаращив на нее глаза. Это невозможно. Совершенно неправдоподобно!
Кому нужны взрослые дети? Никому, никогда, ни по какой причине… Проверенный факт! Сиротский приют в этом смысле похож на собачий питомник: все хотят щенков, хорошеньких и беззащитных, подходящих для дрессировки; никто не хочет брать собак, проживших в приюте много лет.
Горькая правда, которую мне нелегко принять, ведь я выросла в этих стенах.
Пока ты маленький, на тебя хотя бы смотрят. Но по мере того как ты растешь, брошенные на тебя взгляды все чаще случайные, а жалость, которую ты читаешь в них, пригвождает тебя к этому месту навсегда.
Но сейчас другое дело… Сейчас…
— Миссис Миллиган хочет немного пообщаться с тобой. Она ждет внизу. Проведи ее по нашему учреждению и смотри не испорть все. Будь посерьезнее и, если тебе чуть-чуть повезет, сможешь уйти отсюда.
Когда я спускалась по лестнице, перед глазами у меня плыло, и, чувствуя, как подол моего лучшего платья скользит по коленям, я спрашивала себя, не является ли происходящее одной из моих бесконечных фантазий.
Это явно сон! У подножия лестницы меня ждала женщина средних лет с добрым лицом, в руках она держала пальто.
— Привет, — сказала женщина с улыбкой. Она глядела мне прямо в глаза, а так на меня уже давно никто не смотрел. смотрел.
— Доброе утро, — выдохнула я тонким голоском.
Женщина сказала, что видела меня в саду, когда вошла в кованые ворота, — я стояла в высокой траве в лучах солнца, просачивающихся сквозь деревья.
— Меня зовут Анна, — представилась она бархатным голосом, и мы вместе пошли по коридору. Я зачарованно смотрела на нее. Интересно, спрашивала я себя, возможно ли влюбиться в звук чужого голоса.
— А тебя как зовут?
— Ника, — ответила я, еле сдерживая дрожь в голосе, потому что ужасно волновалась. — Меня зовут Ника.
Анна взглянула на меня с любопытством, а я даже не смотрела, куда ставлю ноги, так мне хотелось поймать ее взгляд.
— У тебя очень редкое имя. Никогда раньше его не слышала.
— Да… — Я застеснялась, и глаза у меня тревожно забегали. — Меня так назвали родители.
Они… были биологами. Ника — название какой-то бабочки.
О маме с папой я мало что помнила. И воспоминания были смутными, словно проглядывали сквозь запотевшее стекло. Если я закрывала глаза в тишине, мне удавалось увидеть их расплывчатые лица, смотревшие на меня откуда-то сверху. Когда родители умерли, мне было пять. Их любовь — одна из немногих вещей, которые я помнила с детства, и именно ее мне не хватало больше всего.
— Очень красивое имя. Ника… — Миссис Миллиган перекатывала имя во рту, словно пробовала его на вкус. — Ника, — наконец сказала она утвердительно и мягко кивнула сама себе. Потом снова посмотрела мне в лицо, и я почувствовала, что вспыхнула от смущения. Моя кожа как будто зазолотилась, словно я могла засиять лишь от ответного взгляда — для кого-то это пустяк, но не для меня.
Мы продолжали гулять по коридорам Склепа. Она спросила, давно ли я живу здесь. С раннего детства, ответила я, можно сказать, выросла в этом приюте. Погода стояла хорошая, мы вышли в сад и пошли вдоль шпалер с плющом.
— А что ты там делала, когда я тебя увидела? — поинтересовалась она, указывая на дальний уголок сада, где расцвел дикий вереск. Мои глаза метнулись к тому месту, и не зная почему, я почувствовала желание спрятать руки. «Будь посерьезнее!» — промелькнуло в голове наставление миссис Фридж.
— Я люблю гулять на свежем воздухе, — медленно сказала я, — мне нравятся… существа, которые там живут.
— Здесь водятся животные? — спросила миссис Миллиган немного удивленно, и я поняла, что непонятно выразилась.
— Да, очень маленькие, — неопределенно ответила я, широко шагнув, чтобы не наступить на сверчка, — часто мы даже не видим их.
Я слегка покраснела, встретившись с ней взглядом, но Анна не стала ничего уточнять. Мы молча
