Фрижель был преисполнен гордости. Или почти преисполнен. Ведь он уже был в двух шагах от исполнения миссии, доверенной ему Эрнальдом. Но это чувство длилось лишь мгновение. Внезапно его охватил страх. Он боялся, что не найдёт там деда и что ему придётся смириться со смертью близкого человека. Он испугался, что должен будет попрощаться с Абелем, и ему совсем не хотелось опять остаться в одиночестве.
С тяжёлым сердцем он обвёл взглядом обширную долину. Неподалёку он увидел табун диких лошадей, расположившихся у водопоя. Флуффи прыгал вокруг Абеля, давая понять, что давно пора расчехлить лук и нажарить котлет из пойманной им добычи.
– Это лошади Ормана, – сказал Абель. – Говорят, в мире не существует лошадей красивее.
Но Фрижель не видел никакой разницы между этими лошадьми и теми, которых он встречал ранее. У них, может быть, голова была более изящной формы и чуть короче морда. Но ничего из ряда вон выходящего он не заметил.
– Знаешь, – сказал Абель, – давай приручим двух из них. Это значительно ускорит наше путешествие в Пуабу.
– Хорошая идея.
Лямки мешка натёрли ему плечо, и, кроме того, болели ноги, причём очень сильно. Фрижель представил, как он несётся галопом по красной равнине плато.
– А ты знаешь, как это делается?
– О, это проще простого! Нужно только выбрать одну из них, сесть верхом, и дело в шляпе!
Табун находился в двух шагах от них. Лошади щипали кубы травы, которая росла недалеко от водопоя. Абель выбрал серую в яблоках, а что касается Фрижеля, то он отдал предпочтение красивому жеребцу гнедой масти. Он подошёл к жеребцу и протянул руку. Конь понюхал её, потом, чувствуя себя в полной безопасности, потерял к Фрижелю всякий интерес и снова набросился на очередной травяной куб. Фрижель погладил его по холке и, стараясь не причинить животному боль, запрыгнул на спину. Он улыбнулся во весь рот. И было от чего: ведь ему удалось приручить лошадь! Конь сделал шаг, потом другой. Фрижель чуть не лопнул от гордости.
Теперь он сможет проскакать на лошади до самой Пуабы, не причинив боли ногам. Он войдет в город блистательным всадником…
…мокрым с головы до ног, потому что конь сбросил его в маленькое озерцо. Абель хохотал во всё горло. Смуглая кожа таранкойца была красной от глины.
– Ну, что? – спросил он сквозь смех. – Не так-то это просто! Моя тоже позволила себе одну из таких выходок.
И, продолжая сохранять присутствие духа и хорошее настроение, он предпринял ещё одну попытку сесть на серую лошадь.
– Всё кончится тем, что я прокачусь на ней!
Но Абель недооценил независимость и гордость лошадей Ормана. Десять раз они испытывали судьбу, и десять раз животные давали им понять, что в случае с «дикими лошадьми», слово «дикие» следует воспринимать всерьёз. Юноши испытывали немалое удовольствие от того, что пытались взять их измором, несмотря на колючки кактуса, впивавшиеся в рёбра, и падения в грязь. В конце концов, Фрижель дошёл до полного изнеможения. Теперь не только ноги, но и всё тело ныло от боли. Лицо покрывала корка грязи и он весь ощетинился иголками. А что касается Абеля, то он, казалось, мало-помалу утратил чувство юмора.
Когда оба молодых человека вдоволь набили себе шишек и окончательно вымотались, а их одежда превратилась в грязные, изорванные тряпки, серая в яблоках кобыла, эталон породы, весело заржала, как бы насмехаясь над ними, и табун галопом промчался по долине, быстро скрывшись из глаз.
Флуффи тут же устремился за ними, выказывая полное безразличие к неудаче, которая постигла его компаньонов. Фрижель и Абель в полном молчании смотрели на линию горизонта. Облачко дыма рассеялось над холмом. А они все не спускали глаз с горизонта. Вернулся Флуффи, едва волоча лапы и высунув язык.
– В конечном счёте это была плохая идея, – вдруг произнёс Абель.
Фрижель согласился, кивнув в ответ:
– То ли ещё будет.
Они посмотрели друг на друга. Их невозможно было узнать под слоем грязи. И тогда они разразились хохотом. Они смеялись так громко и так долго, что заболели животы, и друзья упали навзничь на землю.
– Нам только этот и остаётся, – сказал Фрижель, вытирая слёзы.
И действительно, возле небольшого водоёма стоял бурый осёл – хилый, с тусклой шерстью и большими ушами.
– Этот будет классом пониже, – заметил Фрижель.
– Но всё равно лучше, чем ничего.
Осёл оказался не таким заносчивым и менее диким, чем лошади. Он, казалось, даже был счастлив, что нашёлся кто-то, кто проявил к нему интерес. Фрижель и Абель взгромоздились ему на спину и отправились в Пуабу.
Животное оказалось весьма выносливым. Осёл семенил рысью и не жаловался. Иногда он поднимал голову и смотрел на пассажиров, а его взгляд будто бы говорил:
«Уверен, ваши доблестные лошади никогда бы не согласились на такое!»
Через два дня друзья прибыли в город. Фрижель представлял себе, что их прибытие будет обставлено с большей торжественностью. А вместо этого они въехали на осле, покрытые пылью, в лохмотьях, как парочка зомби.
Уже наступил вечер. Золотой куб солнца почти скрылся за вершинами горного хребта. Землю окутали сумерки. Абель не мог усидеть спокойно и всё время озирался по сторонам, чтобы лучше разглядеть впечатляющий силуэт Пуабы. Но в полумраке угадывались только несколько тёмных форм.
Блок небесного светила окончательно скрылся за огромной горой. Небо помрачнело. И перед ними из темноты, как будто свалившись с облаков, вдруг возник город.
Глава 16
Абель онемел от восхищения. Он пытался было произнести несколько фраз, но так и не выдавил ни одного членораздельного звука. Челюсть открывалась и закрывалась при полном молчании.
– Как в сказке, – заметил Фрижель.
Абель кивнул. Видимо, он хотел сказать то же самое.
Невероятен был сам выбор этого обрывистого места для строительства города. И, однако, Пуаба была прекрасна, сногсшибательна и уникальна. Это была редкая драгоценность, бесценный результат архитектурного подвига. Гранитные дома соперничали с отвесными склонами. Другие постройки, объединённые между собой изящными подвесными мостами, вились вокруг горных вершин. Мощная стена, обеспечивающая надёжную защиту, замыкала этот фантастический пейзаж.
Под монументальными воротами развевался голубой флаг с гербом города: гора, над которой возвышалась арка.
Стража звонила в колокола. Приближалась ночь, и пора было закрывать ворота. Осёл вдруг оказался в центре отары. Откуда ни возьмись, возникли пастухи, которые вели свои стада на ночлег. Фрижель и Абель могли бы легко сойти за пастухов, возвращающихся после недельного пребывания на равнине. Но гвардейцы-стражи были очень внимательны и, кроме того, знали каждого жителя в лицо.
