Она поспешила за Лидией Матвеевной, самостоятельно покатившей к краю берега. Под ногами подзынькивали крышки пивных бутылок. В некоторых, перевёрнутых, белела резиновая вкладка. Эта вкладка тоже была чем-то таким знакомым из Алёниного детства. Только вот что они делали с этими вкладками — Алёна никак не могла припомнить.
— Осторожно! — крикнула она вслед Лидии Матвеевне.
Та подъехала к самому краешку, за которым берег обрывался и уходил вниз почти вертикальной стеной, почерневшей от выжженной травы.
Солнце стояло высоко. Река сверху напоминала спину сказочного дракона, отливающую серебром. Снизу слышался детский смех, лаяла маленькая чёрная собака.
— Загоняй! — крикнул кто-то, — загоняй её в воду, она так никогда не научится плавать!
Собачка залаяла ещё громче, это вызвало новый взрыв хохота.
— Ишь, не хочет, морда!
Лидия Матвеевна прикрыла глаза.
— Спасибо, Алёнушка.
— Вы меня обычно Еленой называете…
— А тут свои ассоциации… Вода… Сестрица Алёнушка, сама доброта. Нет, правда… Ты даже не представляешь, сколько ты для меня сделала.
Скажи она эти важные слова вчера, Алёна растаяла бы, как мороженое на солнце. Но сейчас затаившийся между лопаток страх поднялся, и она горько подумала, что на самом деле она шла не помогать, а бежала от родителей, на которых, оказывается, злится. И это Лидия Матвеевна помогла ей, приютила её, развлекала рассказами, делала вид, что слушалась Алёну, рисовала её Карторию.
Злость забурлила у Алёны внутри, словно в душе отвернули кран с водой и эта вода хлынула потоков, смывая всё, что Алёна напридумывала, лишь бы не думать о том, что злится.
Но злость оказалась правдой, которую надо принять. Она злится на родителей. Злится за то, что им нет до неё никакого дела. И что теперь делать, когда она это поняла?! Вернуться к родителям как ни в чём не бывало? Или признаться, что она сердится на них? Но что это изменит? Разве папа перестанет улетать на свою планету? Разве мама оставит свою роль Идеальной Жены и Матери? Разве смогут они оба по-настоящему поверить в то, что делает Алёна, а самое главное, разговаривать друг с другом, как нормальные люди? Вряд ли…
Бесперспективняк. Так бы сказала Энджи.
— Загони её!
— Сам загони! А лучше зайди в воду и покажи, как плавать надо!
— Вот, — сказала Алёна, очнувшись от тяжёлых мыслей, — вот в чём дело. Если бы вы сами сидели хоть иногда со своей мамой, она, может быть, и выросла такой, какой вы хотели бы. Ещё я читала в журнале «Психология», что воспитывать нужно своим примером.
— А кто бы ей тогда зарабатывал на наряды? И вкусную еду? И образование? Тогда бы она злилась на то, что мы нищие. Дети всегда найдут, за что злиться на родителей.
Алёна исподлобья посмотрела на Лидию Матвеевну.
— А что, многие дети злятся на родителей?
— Почти все. Ты вот только не злишься. Но ты-то у нас ангел.
Алёна села на корточки и только собралась признаться, что не такой уж она и ангел, как Лидия Матвеевна произнесла:
— Я бы сейчас с удовольствием съела яблочко.
— Говорила я вам, давайте проберусь и посмотрю, есть ли там! Там же дырка в заборе.
— Я не к тому. А ведь здорово было бы пересадить сюда несколько яблонь из маминого сада.
— Сюда? — удивилась Алёна, ткнув носком кроссовки в землю.
Земля была сухая, крепкая, густо оплетённая паутиной суховатой травы.
— Ну, может, чуть правее. Подальше от ёлок. В целом, да. Сюда, на берег.
Алёна посмотрела на ёлочки-крошки, о которых сказала Лидия Матвеевна. Они росли всего в метре от обрыва. Были они Алёне по бедро ростом, а раз так — их посадили совсем недавно. И непонятно — что с ними будет дальше? Потому что у самой высокой из них, которая была Алёне по грудь, верхушка уже пожелтела и засохла…
— Представляешь? Меня уже не будет на свете, а люди будут приходить, любоваться рекой, грызть те яблоки, которые я ела в детстве. Это и правда были вкусные яблоки.
Алёна вспомнила, как раньше завидовала садовнику. Как выскакивала из дома, когда для неё находилась работа. До маминых затей с фэн-шуем.
Но одно дело обрывать сухие листья. Или поливать розы. Или мазать варом стволы тех же яблонь… Но сажать… целые деревья?!
— Их ведь не сложно посадить, — продолжала Лидия Матвеевна с воодушевлением, — на старом участке мы сажали их с мамой. Выкопали ямы. Неглубокие, меньше метра. За недельку за посадки. Верхний слой земли с перегноем смешали. Яблоньку поставили, присыпали. Там, на участке, наверняка должны быть молодые деревья.
Алёна в это время пыталась представить, как она сначала вынесет из их сарая, а потом потащит по деревне, под пристальными взглядами местных жителей, лопаты… Тяпки. Лейки. Что там ещё нужно?
— Земля, конечно, засохла. Но можно подождать дождя. Подождать дождя… Правда, красиво звучит?
«Алёна, — скажет Мила, выйдя на крыльцо, — зачем тебе лопата?». Что она ей ответит? Накопать червей? Вечером Мила скажет родителям, что их дочь увлеклась рыбалкой. Придётся разговаривать с ними. Но они даже друг с другом не могут нормально побеседовать! Что уж говорить о дочери, которая выросла не такой, какой они хотели, и которую приходится терпеть?
— Ты меня слышишь? — повысила голос Лидия Матвеевна, — только не подумай, что я хочу заставить тебя лично пересаживать деревья. Я не хочу, чтобы Игорь Сотников потом обвинил меня в том, что у его дочери на руках мозоли.
— От нескольких деревьев не появятся мозоли, — пробормотала Алёна, думая о том, что если и удастся взять инструменты тайком, её могут засечь местные жители, рассказать обо всём Миле.
— От деревьев — нет. От копания ям — появятся. Елена, ни в коем случае. Найдём с тобой какого-нибудь умельца по этой части, — и она показала на землю.
— Нет, — сказала Алёна, — я хочу пересадить деревья сама.
— Злишься?
— С чего вы взяли?
— Показалось. Ну, если ты хочешь попробовать…
Алёнина злость снова забурлила внутри, но сейчас она была направлена на Лидию Матвеевну.
Зачем она упомянула Алёниного отца? Это же провокация! И зачем придумала пересаживать деревья? Одно дело, что Алёна сама придумала ее навещать, читать, делать уколы. А другое дело — заставлять её что-то делать.
«Может, я не такая и добрая, — вдруг подумала Алёна, — но и она не такая уж независимая. Сначала-то всё «сама, сама»… Или с домработницей. А тут — если хочешь попробовать, так вперёд, сажай деревья!».
— Замечательно будет, если они появятся на берегу, — вздохнула Лидия Матвеевна.
Алёнина злость испарилась, как капельки дождя на раскалённом асфальте. Без всякого внутреннего ластика. Она посмотрела на Лидию Матвеевну и увидела девочку в синей юбке внутри пожилой седой женщины. Как в той вьетнамской сказке, в книжке, которую читала ей Мила в детстве, жил-был юноша толстый-претолстый, а внутри него сидел другой, худой и прекрасный. Алёна поняла, что ей даже хочется вот сейчас же пойти, найти лопату и пересадить яблони.
