Она смотрела на Тома умоляюще, снизу вверх. Глаз с него не сводила. Ну что ж, он давно знал, что рано или поздно это произойдет. Дети шли и шли — и никто не жаловался просто потому, что все страшно уставали и были слишком напуганы. И только поэтому не задавались вопросами. Но куда они шли? Есть ли смысл в том, чтобы каждое утро снова пускаться в путь, без проводника, без дороги, не ведая цели? Конечно, всем хотелось остановиться. И вот вопрос возник сам собой, будто в игре. Ну, и что теперь?
Трудно в одиночку принимать решения, делать выбор. Он подумал, что обсудит этот вопрос с Ханой, как-нибудь вечером. А пока просто попробует переключить внимание.
— Гранах, дай-ка мне книгу. Тут есть еще одна сказка о доме, и я как раз хотел вам ее почитать… — он сел на землю и скрестил ноги.
Пока все остальные усаживались в круг, Том вдруг услышал знакомое монотонное жужжание. Днем поляну всегда наполняло множество звуков — птичье пение, щелканье, чириканье, — но этот звук выделялся из всех. Он был другой, ровный и долгий. Том поднял глаза и заметил золотистый блеск на одной из веток; послышался как будто металлический щелчок.
— Ну? — торопила его Нинне.
И он начал читать.
— Можно я кое-что спрошу? Я не очень хорошо понял… — сказал Глор этим вечером. Костер они не зажигали, Астер бледно сиял над самым горизонтом.
— Что именно? — спросил Том.
— В сказках, которые ты нам читаешь, там всегда есть эти… мамы. Только я не совсем понимаю: а что такое «мама»? Может, мне объяснит кто-нибудь? — Он медленно обвел всех глазами, словно ждал, что все сейчас начнут смеяться.
Том вздохнул. Ну вот, этого только не хватало. И что теперь делать?
«Сказать правду, — зашептал голос у него внутри. — Сказать ему все, что знаешь, это и будет правда».
«Но я не помню», — возразил другой голос.
«Нет, помнишь, — не уступал первый. — Помнишь!» Том помотал головой, отгоняя назойливые голоса, и огляделся. Все уставились на него в ожидании. Свет заходящего Астера отражался в глазах детей. Он еще раз вздохнул и начал:
— Это женщина. Которая готовит тебе еду и говорит всякие вещи…
— И оставляет тебя в лесу, — тут же перебил его Дуду.
— Это не во всех сказках, — возразил Том.
— Да, не во всех, — подтвердил Ноль-Семь. — В некоторых она умирает в самом начале и оставляет тебя одного.
— Но тогда зачем она нужна? — включилась в дискуссию Хана. — Если в конце или даже в начале она все равно тебя оставляет?
— Она не то чтобы для чего-то нужна, — объяснил Том. — Она просто есть.
— Как небо? — спросила Орла. — Или вода, или Астер, или деревья? Есть — и всё?
Том молчал, подбирая слова.
— Мама есть у всех, — наконец сказал он.
Нинне бросила на него косой взгляд и насмешливо улыбнулась.
— Это неправда, — сказала она. — У Вылупков нет мамы.
— Да, но все же где-то… — начал было Том, но потом умолк и поднял руки — словно сдался. И правда, попробуй такое объясни.
— А у тебя она была? — Хана. Да уж, вопрос прямо в лоб. Том сглотнул, помолчал немного.
— Думаю, да.
Вот она. Правда. От нее больно, но только в начале. Потом ничего. Наоборот, Том почувствовал, будто внутри у него разлилось тепло.
— И какая она была? — спросила Хана. Тому не нужно было смотреть в ее сторону, чтобы уловить враждебность, почти ненависть.
— Она была… красивая. Обнимала меня.
— Чтобы побороться? — Глор.
— Нет. Чтобы показать, что она меня любит.
— Значит, она не очень сильно тебя сжимала… — опять Глор.
— Не очень. Она обнимала меня… как раз в меру. Чтобы мне было хорошо. Как одеяло, только живое.
Дети обменялись взглядами. У них было одно одеяло на всех, в рюкзаке у Глора, и пользоваться им мог лишь тот, кто заболел.
— Значит, ты был болен? — тут же уточнила Нинне.
— Нет… Объятия — они нужны не затем, чтобы лечиться, а чтобы тебе было хорошо. Просто хорошо, в любой день, когда захочешь… — Том прислушался, но голоса внутри него молчали.
— А как это, ты можешь мне показать?
Вскочив на ноги, Нинне шагнула к Тому и протянула ему руку.
— Я не… — Том медлил. Встретился взглядом с Ханой, которая сделала ему незаметный знак. Он ухватился за руку Нинне и в следующее мгновение встал на ноги. Подошел к ней, обнял, прижал к себе.
— Что я должна чувствовать? — донесся из глубины объятия немного сдавленный голос Нинне. Чуть отстранившись, она подняла голову и теперь смотрела Тому в глаза.
— Ну… а что ты чувствуешь?
— Твой запах.
— Нет, не то. Ты должна почувствовать что-то внутри. Оно тебя согревает.
Нинне сосредоточенно прищурилась. И вдруг широко-широко улыбнулась.
— Мне кажется… вот оно, я это чувствую… Ух, как здорово!
Любопытная Орла тут же подбежала к Тому и попыталась расцепить его руки и заскочить внутрь объятия.
— Можно, можно я тоже попробую?
Пробовали все, по очереди. Неловкие, угловатые движения; тонкие руки на его плечах, тепло тел, резкий запах откуда-то из складок шеи — запах пота, но и чего-то другого, невыразимо приятного, — от всего этого вместе Том совсем потерялся. Малыши пахли очищенными плодами; Хана — травами. Здоровяк Глор подошел самым последним, не очень уверенно, но в конце концов и он прижался к Тому в быстром объятии и тут же отошел, но уже с улыбкой на лице. Все смеялись — всех обуяла радость, и она еще долго не проходила.
После этого дети стали обниматься каждый вечер перед сном.
* * *
Рубен спал. Джонас молча плакал, глядя на эту сцену. Он перематывал ее много раз, потом отключил монитор и попытался успокоиться, но слезы все текли по щекам и не иссякали…
* * *
Вихрь объятий на время вытеснил разговоры о доме, но постепенно к новшеству стали привыкать, и они вернулись. Это был не тот вопрос, какие рассасываются сами собой. И потом, они же сделали загон для Собака, и Собак спокойно в нем разгуливал и жевал листья и ветки — в те дни, когда Том и Глор не брали его с собой на охоту. Выяснилось, что у Собака великолепный нюх: он легко отыскивал птичьи гнезда, уверенно и спокойно трусил к ним и, остановившись чуть поодаль, начинал рыть землю когтями — осторожно, чтобы не спугнуть добычу. Дальше в дело вступали Том и Глор. Теперь, когда они охотились с Собаком, им не приходилось подолгу сидеть в засаде и беспокоиться о том, что лесное зверье учует их по запаху. Дети стали лучше питаться; Том все еще не мог привыкнуть к тому, как стекленеют глаза птиц, а иногда мелких лесных зверушек — в то мгновение, когда жизнь покидала их; к счастью, добычей занимался Глор — ощипывал или снимал шкуру ножом, который дети нашли в рюкзаке вместе с компасом и зажигалкой. Он пользовался ножом так, словно делал это всю жизнь: у Тома даже появились на его счет кое-какие сомнения, но он тут же их отогнал.
