врезав кулаком точно в челюсть.
Не строя из себя былинного героя, Апрель снова рухнул на землю и его снова подхватили солдаты, раздавая пинки как краковские пончики. Драгуны тащили Апреля к огромному сараю. Распахнув ворота, они силой кинули его внутрь. Напоследок беззубый солдат смачно плюнул в сторону поверженного всадника и со скрипом закрыл визгливые ворота.
Почему-то вспомнились слова Матвея Сергеевича о приключениях и переменах, непременно поджидающих впереди. Впечатляющей радости от происходящего не было, но и горевать после удара по физиономии, гость из будущего вовсе не собирался. Захватывающее зрелище с участием злобных драгун, плюс звёздное шоу, увиденное в неведомом перелёте, перекрывали все унижения от болезненных тычков и подзатыльников, и глубоко неаппетитного плевка беззубого солдата.
Апрель поднялся, стал стряхивать пыль с одежды.
На нём кожаные сапоги. В сапоги заправлены широкого покроя штаны из плотной ткани, украшенные по шву разного рода завязками и пуговицами. На теле, расшитая узором рубаха, ворот которой надорван. Всё говорило, что хозяин этих вещей не рядовой деревенский дядька, а какая-то модная и, возможно, очень важная особа. Апрель мог бы заинтересоваться камзолом, оставшимся за пределами сарая. Разглядев его внимательней, он извлёк бы из нагрудного кармана неожиданную подсказку, но безвестный пиджачок был нещадно разорван польскими бойцами.
Красные сапоги, наимоднейшие штаны и расшитая вручную рубаха — это всё, что в данный момент принадлежало Апрелю.
Тем временем поляки дружно волокли сухие ветки к стенам сарая. Они громко смеялись, желая поджарить человек заживо.
— Да вы спятили? Вы сжечь меня собираетесь?! — вскрикнул Апрель, наблюдая за солдатами в щель ворот.
Он потёр ладонями лоб и щёки, как делал когда-то в детстве на холоде, чтобы хоть немного прийти в себя. Только сейчас на дворе благоухало лето, и деревня утопала в зелени; не было ни трескучего морозца, ни хрустящего снега…
У Апреля кружилась голова. Немного подташнивало. Состояние было скверное. Вероятно, удар остробородого командира сказался на его самочувствии, но звериный рык, раздавшийся где-то сзади, прервал мысль о нелепости и трагичности происходящего здесь и сейчас.
Апрель резко оглянулся.
Посередине сарая на пятой точке сидел взрослый медведь. На мишке ошейник с металлической цепью. Вторым концом цепь намотана на отёсанный деревянный столб, который поддерживал крышу сарая. Апрель заметил не только косолапого, неторопливо вылизывавшего свою лапу, но и могучего мужика, развалившегося в стогу сена на противоположной стороне. Закатив рукава просторной крестьянской рубахи, громила вертел на пальце конскую подковку, а губы его улыбались.
— Здравствуйте, мальчики и девочки! По-моему, я сам рехнулся! — подытожил Апрель.
Великан в стогу сена продолжал забавляться, завязывая подкову в металлический узел. Быстро соорудив инсталляцию в авангардном стиле, он тут же приступил к обратному процессу, возвращая привычную форму дугообразному предмету. Показалось, что от рук гиганта шёл жар, будто ладони нагревали подкову.
— Что только не привидится, — пробормотал Апрель, а затем посмотрел на медведя. — Эй, косолапый, может, ты мне ответишь, куда это я попал?
Медведь с грустью взглянул на парня в красивой рубахе. Высунув алый язык, он закрыл глаза когтистой лапой и протяжно зарычал.
— Миша-то совсем ручной… на ярмарках зарабатывал, — продолжая гнуть подкову, неожиданно заговорил человек с противоположной стороны. — А хозяина мишутки — драгуны казнили, представляешь? Вот здесь на площади и повесили на берёзе… чтоб им пусто было!
— Так уж и повесили? — не поверив, переспросил Апрель, но тут же вспомнил нервных солдат, таскающих к стенам дровишки. А великан умел говорить, и сей факт не мог не обрадовать. — Его повесили, а нас сожгут, как мусор в бочке. Не веришь? Иди, погляди чего они вытворяют…
Тем временем тот самый солдат, что омерзительно плевался в Апреля, упрямо разжигал конец палки, обмотанной какими-то тряпками. Взлохмаченные ошмётки издали напоминали останки навсегда потерянного для человечества камзола.
Беззубому всё-таки удалось задуманное. Промасленная тряпка вспыхнула, и польский солдат замер с импровизированным факелом, ожидая команды остробородого командира.
Вокруг творилось безумие, но солдат с коптящей палкой, прикованный к столбу медведь и могучий мужик с подковой — были как настоящие, — так что пришлось всерьёз задуматься о сохранении своей драгоценной жизни. Заметив лестницу, приставленную к настилу, Апрель как опытный матрос шустро вскарабкался по ней, изучая пути к отступлению. Сверху он посмотрел на восседающего в стогу человека. Тот поражал размерами и хладнокровием.
— Эй, как тебя?.. давай наверх! Выберемся на крышу и сбежим отсюда, — обратился к нему Апрель.
— Медведя тоже наверх — по лестнице? — ответил вопросом гигант, и его плечи качнулись, предвещая неудержимый хохот.
— А чего здесь, смешного? Тебе жить надоело?
Апрель прополз на коленях по настилу, оказавшись на противоположной стороне. Спрыгнув, он приземлился прямо перед развалившимся в стогу человеком.
— Лазаешь, как обезьяна… нормально подойти не мог? Или ты медведя боишься? Или, быть может, меня испугался? — хитро щурился громадный мужик.
— Вот только не надо строить из себя случайного гостя, — сердился Апрель. — Сейчас мне расскажешь, что ты кузнец деревенский, а эти ряженые парни просто валяют дурака. Они сарай поджигают, ты это можешь понять? И вообще, выкладывай, давай — кто ты такой?
Пришелец прощально посмотрел на подкову и отбросил её.
— Я Горд, — представился великан.
— Горд? И чем же ты гордишься, Горд, сгореть в этом сарае?
— Я вообще-то… огнеупорный. Меня и жгли, и плавили, и смолой кипящей обливали… и даже плазменной молнией в грудь попадали, но всё это бесполезная трата времени, — невозмутимо ответил
