Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
осады старый вояка! Капитулировал. Снарядила-таки Анна Фёдоровна петухом. Говорит, князь из-за границы приехал. Привык быть в обществе, а у нас — словно казарма… Заказала себе да мне наряды — мол, в Париже все так ходят. А портной самому Троекурову шьёт. Баста! Пойду сыму и больше не надену.
II
Харлов семьёй обзавёлся в Арбатове. Избранницей стала гувернантка дочерей помещика Спицына. Уже не мечтавшая о замужестве старая дева пленила вояку за отсутствием красоты манерами, обхождением и бойким лопотанием на французском. Захваченный плацдарм укрепила рождением двух сыновей, а теперь вот шла в наступление. Воспитателей и наставников смена деятельности не меняет, как и унтер-офицеров — отставка.
Князь рассмеялся, встал и, протянув руки, шагнул к управляющему.
— Вот уже и на смех подняли, — ещё больше расстроился Харлов.
Верейский обнял родственника, усадил рядом на диван и лишь потом заговорил.
— Дорогой мой Степан Иванович, у меня и в мыслях не было потешаться над вами. А рассмеялся оттого, что вы упомянули петуха. Этот вихор называется кок, от французского — coq, что означает петух. Вот и всё.
Харлов снова выдохнул, но уже коротко, как перед рюмкой анисовки.
— Что касается вашего гардероба, то Анна Фёдоровна права — в Европе действительно все так ходят…
Верейский не сдержал улыбки:
— Ну, или лет пять назад ходили…
И закончил, пока Харлов не набрал воздуха в грудь:
— Да полноте вздыхать! Ещё запьёте, чего доброго. Костюм вполне достойный. Просто не вяжется с вашим э-э-э… образом. Не страшно. Всё прирастает к нам через неприятие и умение с этим жить. Может, стоит дать время и себе, и окружающим?
III
Харлов неопределённо двинул широченными плечами.
— Снова с отчётами пожаловали? — Верейский кивнул на папку в руках управляющего.
Укоризну в вопросе он смешал с иронией — так крепость рома в гроге понижают чаем.
Харлов обрадовался смене темы разговора:
— Нет. Это, как велели, справка об отношениях помещиков Троекурова и Дубровского. Всё, что удалось собрать.
— Вот за это спасибо, Степан Иванович!
Харлов резко встал. По нему было видно, что готов гаркнуть: «Рад стараться, ваше высокородие!» Хотя про чин не знает, тогда — «ваше сиятельство!» Но нет, удержался.
Управляющий мельком взглянул на газету. Хозяин кабинета это заметил. До появления дяди он разглядывал саженье, накрыл же его интуитивно, в силу выработанной годами привычки. Двоюродный брат матери вправе знать о семейной реликвии.
Василий Михайлович подошёл к столу и убрал газету. Вышло как приглашение. Харлов с минуту разглядывал ожерелье с высоты своего роста, затем не удержался и протянул руки. В его огромных ладонях, привыкших сжимать двухфунтовые гранаты, ажурные золотые бусины выглядели ещё более хрупкими. Бывший гренадёр и держал их так, как отцы — своих младенцев-первенцев — чуть отстранив и в до одервенения напряжённых ладонях.
Князь решил дать пояснение:
— Главная фамильная драгоценность нашего рода. Ваша кузина надевала его на венчание. Этой традиции уже больше трёх веков.
IV
Харлов поднёс затёкшие руки к столу и развёл их, а после того как лики святых глухо брякнули, с трудом перекрестился.
— Батюшка ваш, Михаил Андреевич, дай бог ему царствия небесного, сильным и отважным был человеком. Шёл бы по военному делу — быть ему генералом, а то и фельдмаршалом. Харловы — ведь одно название, что дворяне — ни кола, ни двора, а он не погнушался, взял сестру в жёны. Супротив общества пошёл. Французов опять же этих треклятых кинулся спасать… Кто они ему? Тонули бы, как котята в ведре, так нет…
Князь внимал дяде с удивлением. От него не слышал больше двух-трёх предложений зараз. Да и те сухие, как доклады по команде.
— А вы, Василий Михайлович, никак надумали жениться?
Верейский даже опешил, что случалось с ним крайне редко.
— С чего это вы взяли?
— Так сами говорите — традиция в ожерелье этом будущей княжне под венец идти. Вот и подумал… А если вы насчёт возраста сомневаетесь, так напрасно. Я годков на пятнадцать вас старше, так и то осечки не дал.
Вопрос сбил князя и с толку, и с благодушного настроения.
— То, что вы, Степан Иванович, думаете, меня радует. И надеюсь на это впредь. Что до устройства моей личной жизни, то благодарю за совет. Пока без надобности. Что касаемо саженья, то на него могут найтись охотники. Так что усильте по ночам охрану поместья.
— Вот оно как! Уж не Дубровский ли?
— А хоть бы и он. Что тогда?
— Так нам без разницы, кого крутить. С этой стороны будьте покойны.
V
Верейский открыл папку. Харлов понял, что разговор окончен, развернулся, словно по команде «Кругом!», и вышел. Князь слушал охи половиц в коридоре и винил себя за эмоциональность. Расслабился он в Арбатове, так, не ровён час, станет краснеть, как Харлов, от неудобных вопросов. Надо брать себя в руки. И самое лучшее — исполнить просьбу Воейкова о содействии в ликвидации Дубровского.
Листов в папке оказалось не так много, но главное — были составлены толково и дополнили копилку сведений. Так что помощник военного министра по особым поручениям в отставке спустя час имел общую картину о деле, интересном каждому жителю губернии.
Предводитель местного дворянства Кирила Петрович Троекуров, генерал-аншеф в отставке, знатного рода и с большими связями. Избалован, даёт волю порывам крутого нрава и затеям довольно ограниченного ума. Соседи и губернские чиновники рады угодить его прихотям.
Мужчина необыкновенно силён физически, пару раз в неделю страдает от обжорства и каждый вечер «навеселе». В одном из флигелей барского дома в имении Покровское содержится дюжина горничных. Окна пристроя загорожены решетками, двери запираются замками, ключи от них хранятся у Троекурова. Время от времени кого-то из них он выдаёт замуж, и новые поступают на их место. Крестьяне и дворовые, невзирая на своенравность барина, преданы ему. Вдобавок тщеславны могуществом господина и сами дерзки в отношении соседей, надеясь на его покровительство.
VI
— На старый лад живёт Кирила Петрович, — резюмировал для себя князь и продолжил изучать дело.
Обычные занятия Троекурова состоят в разъездах по обширным его владениям, в продолжительных пирах и в изобретательных чудачествах. Их жертвою бывал какой-нибудь новый знакомец, хотя и старинные приятели не избегали этой участи. Не касались они лишь Андрея Гавриловича Дубровского. Отставной поручик гвардии и ближайший сосед владел лишь семьюдесятью душами крестьян. Несмотря на такую захудалость, Троекуров — надменный в отношении людей и высшего звания — уважал Дубровского.
В молодости они водили дружбу в гвардии, и Троекуров знал нетерпеливость и решительность его характера. Разлучил их 1762 год. Троекуров,
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
