все возможные способы. Его Императорское Величество силою сих постановлений признал себя не только в праве, но и в обязанности требовать содействия Швеции против Англии. Король шведский не отрицал обязанностей выше приведенных, но отрекся от всякого содействия, доколе армии французские не удалятся от брегов Балтийского моря и доколе немецкие пристани не будут отверзты английской торговле.
Дело настояло в том, чтобы укротить насилие, учиненное Англией и раздражившее Европу. Император Всероссийский силою трактатов требовал от короля шведского содействия; в ответ на сие требование монарх сей предлагает отложить исполнение сих трактатов до другого времени, а ныне приложить старание открыть Англии торговлю всех пристаней немецких и словом оказать услугу той самой державе против коей требуют защиты. Следовательно нельзя вернейших найти доказательств пристрастия шведского короля к Великобритании, как те, кои сам он отзывом своим обнаружил.
Его Императорское Величество вторичною нотой от 16-го ноября обратив внимание короля на разрыв России с Англией, вновь требовал его содействия. Сия нота два месяца оставалась без ответа; наконец 9-го минувшего января вручен министерству Его Императорского Величества отзыв в том же разуме составленный, как и предыдущий.
Его Императорское Величество не сожалеет о своей умеренности и напротив с удовольствием видит, что в желании склонить его величество короля шведского к системе, которая одна может быть государству его свойственна, истощены были доселе все способы убеждения; но для блага своего народа, для безопасности своей Империи, для безопасности, которая есть верховный. Его закон, Император Всероссийский вменяет себе в долг не оставлять далее под сомнением обязанность короля шведского содействовать России и Дании против Англии.
Узнав что кабинет сент-джемский, желая страхом обратить Данию к своей системе, угрожал ей что король шведский введет войска свои в Зеландию с тем, чтобы в возмездие за сей поступок присвоить ему обладание Норвегии, узнав что в то самое время, как король шведский оставлял Императора Всероссийского без ответа, он тайно в Лондоне совещался о союзе с Англией, Его Императорское Величество признал что пользы Империи Его были бы пренебрежены, если бы при предстоящей между Россией и Англией войне попущено было королю шведскому скрывать в течении некоторого времени под видом наружного нейтралитета, истинные чувства известной его привязанности к Англии.
Его Императорское Величество не может оставить в неопределенности расположений Швеции к России и следовательно не может допускать её нейтралитета. Расположения короля шведского обнаружены: Императору Всероссийскому остается прибегнуть без отлагательства к способам, кои Провидение ему вверило именно на тот конец, чтобы ими действовать, для сохранения безопасности Его Империи. Его Императорское Величество предваряет о сем его величество короля шведского и всю Европу.
Удовлетворяя, таким образом, обязанности благосостоянием Империи на него возложенной, Его Императорское Величество готов обратить меры ныне им приемлемые в простую меру предосторожности, если король шведский возжелает, не отлагая времени, соединиться с Россией и Данией дабы закрыть Балтийское море Англии до совершения морского мира. Его Императорское Величество даже со всем участием истинного дружества, в последний раз приглашает сего государя, близким союзом родства с ним сопряженного, не медлить исполнением его обязанностей и приступить к системе, которая державам северным одна может быть свойственна. Впрочем, какую пользу получила Швеция с того времени, как монарх её прилепился к пользам Англии?
Император Всероссийский с чувствительным прискорбием будет видеть разрыв Швеции с Россией, и от его величества короля шведского зависит еще решиться, но решиться без всякого промедления, принять меру, которая сохранила бы между обоими государствами тесный союз и совершенное согласие. С.-Петербург 10-го февраля 1808».
Но на первых же порах декларация 10-го февраля, появившись в Финляндии, вызвала недоумения и затруднения. В двух местах её текста (особо, отмеченных), заключались выражения, которые как бы допускали мысль, что от короля шведского ожидается еще некоторое возвращение на путь истинный, по исполнении чего и дела могут прийти в прежнее положение. В одном месте указывалось королю, как свойственнику, с искренним дружелюбием, чтобы он исполнил свои обязанности; в другом говорилось, что от Густава-Адольфа зависит принять те меры, кои могут сохранить обе державы в ближайшей связи и совершенном согласии. Строки эти, при всеобщем возбуждении умов, когда каждое относящееся к текущим важным событиям слово читается и истолковывается на все лады, естественно возбуждали опасение того положения, в котором, как сказано, население было при Императрице Елизавете. Действительно, даже при спокойном чтении можно из декларации вывести ту альтернативу, что если король исполнит все, чего от него требуют, то и все останется по-прежнему, следовательно, русские войска уйдут назад, и Финляндия опять возвратится под шведское владычество. При таком недоразумении можно было ожидать в народе не только уклонения, но даже и сопротивления предложению принять подданство России. Об этих возможных случайностях, хотя и с оговоркой, что он их не ожидает, главнокомандующий находил однако нужным известить министерство иностранных дел, и даже просить довести до сведения Государя, с тем, не будет-ли признано возможным «издать новую декларацию». В ней, по предположению гр. Буксгевдена, надлежало бы сказать что Государь Император, после стольких миролюбивых предложений его величеству королю шведскому, видя их безуспешными в продолжение такого долгого времени, в которое войска наши при неприязненных отпорах, какие встречали со стороны их, успели уже сблизиться почти к самому Ботническому заливу, — повелевает наконец жителям учинить на подданство России присягу». Граф Буксгевден просил, в случае одобрения этого предположения, поспешить доставлением декларации, «за коим надобно уже будет не отлагая времени и присягу сделать всему здешнему народу».
Таким образом, важный вопрос о присяге вновь откладывался на неопределенное время. Для главнокомандующего это было тем затруднительнее, что русские войска вступали уже в многолюдную юго-западную часть Финляндии, и тыл их при малочисленности отрядов был вовсе не обеспечен. Следует, впрочем, при этом заметить, что именно в этом крае, наиболее процветающем и оживленном морскою торговлею, русские войска испытывали менее беспокойства чем где-либо в других местах Финляндии и встречаемы были довольно добродушно.
Тем временем шла между главной квартирой и Петербургом переписка о форме присяги. Александр Павлович выразил уже волю, чтобы в этом случае была применена обыкновенная присяга на верноподданство. Сообразно с тем составили в канцелярии главнокомандующего проект «клятвенного обещания» по общей форме, и отправили к Румянцеву. Предусмотрительно составлена и присяга для чиновников при производстве их в чины. Русский текст послан в печатных экземплярах; к ним приложены шведский и финский писанные переводы. В них сделаны небольшие против русского изложения перемены «сообразно тогдашним обстоятельствам». Послав их на утверждение, Буксгевден однако изменил мнение и вслед за ними отправил другую форму, сообразованную с формой
