ГЛАВА XII. Кампания 1808 г. Сторонние влияния
I. Финские советники Александра. — Прокламация
В предыдущем рассказе представлен очерк событий, которые привели к покорению под власть России сперва частей Финляндии одна за другою, а потом и всего края. К этому обладанию Русь стремилась в течение ряда столетий. Она действовала одна, без союзников, ибо таковыми конечно нельзя считать ни Польши времен Петра, ни Даний, ни даже Франции эпохи Тильзитского мира; враг же России, Швеция, всегда имела поддержку более или менее открытую то от одной, то от другой державы, не исключая Турции. Единственно военная доблесть русской армии и успехи её оружия, с неизбежными спутниками — потоками крови, бедствиями и лишениями, привели Россию к этому историческому событию величайшей важности. Правда, иногда правительство рассчитывало облегчить свою военную задачу в Финляндии путем привлечения на свою сторону её населения, в котором оно предполагало найти нерасположение к шведской власти и содействие себе. Манифест Императрицы Елизаветы Петровны в войну 1741–1743 гг., также как несколько шагов Екатерины Великой в поддержку аньяльской конфедерации в кампанию 1788 г., были в своем месте описаны. Эти попытки действовать политической интригой не привели, как известно, ни к чему. Финляндцы остались верны своим симпатиям и антипатиям, и русское правительство, оставляя внушенные ему замыслы, обращалось оба раза к чисто военным мерам, решавшим спор. Опыт с очевидностью доказал тщету ожиданий от «воздействия на умы» финляндцев.
Довольно, казалось бы, этих двух уроков. Тем не менее, приступая в 1808 г. к последней шведской войне, русское правительство, как бы не помня прошедшего, вновь задалось той же неблагодарной задачей, и мысль о влиянии в свою пользу «на умы» вновь явилась на сцену, притом едва ли не на одном из первых планов. Теперь оппозиционные шведскому правительству элементы в Петербурге были особенно многочисленны, и представлены разными беглецами-пенсионерами с бар. Спренгтпортеном во главе; они не скупились на сообщения, рисовавшие положение финляндцев в самых темных красках. Пограничные сношения наших губернаторов, особенно выборгского, и подчиненных ему агентов, давали сведения более или менее в том же роде. Все сводилось к тому, что недовольство между жителями Финляндии было значительно. Разорительные войны с Россией, хотя и вызывали недобрые чувства к этой последней, для чего шведское правительство не уставало выставлять своего соседа зачинщиком, не могли однако не вызывать сетований и на стокгольмское правительство. Финляндия в течение веков была в этих войнах козлищем отпущения, ибо при наступлении ли шведов, или при движении русских, она всегда была и местом битв, и средством пропитания проходящих войск своих и неприятельских, и жертвою всяких репрессалий. Принадлежав столетиями Швеции, заимствовав от неё в большой части свою культуру, принимав участие во всех её счастливых и несчастных судьбах, Финляндия постоянно была однако в отношении к Швеции в положении пасынка Войскам её не оказывалось полного доверия: у финских полков по большей части командиры были шведы. Шведские короли вообще не особенно благоволили к финским своим подданным, признавая в них грубых, угрюмых и дерзких мужиков. Целыми столетиями короли вовсе не появлялись в пределах Финляндии. Ей была закрыта заграничная торговля, которая велась чрез посредство метрополии; финские товары скупались шведскими купцами по ничтожным ценам. Не многое делалось Финляндии и для её внутреннего устройства и только в последнее время, при Густаве III, приложено было старание к разным новым в ней сооружениям, к устройству дорог и т. п., и то более в видах стратегических. Но Швеция не стеснялась извлекать из неё всю выгоду, какую только можно было извлечь. Финляндцы были лучшие солдаты в шведском войске, и цвет её населения истощался постоянными требованиями для комплектования армии, быстро редевшей не только от сражений в беспрерывных войнах, но и от болезней. Отвлечение военною службою рабочих сил от земледелия привело сельское хозяйство в упадок, и неурожаи следовали из года в год. Финляндия принимала участие и во всех финансовых тяготах, бывших так давно уже одною из самых чувствительных язв Швеции, не смотря, или может быть благодаря тем субсидиям, которые правители её старались заполучить для своих вооружений отовсюду, где только могли. Не одна Англия, или Россия, наиболее заинтересованные в положении Швеции, но и Франция и даже Турция в разное время давали королям свое золото. Пред началом последней войны финляндцы были обложены налогами не менее как по 37 статьям; не изъяты были от обложения право пить чай, кофе и носить карманные часы. Все серебряные вещи были отобраны от дворян под расписки: предоставлено сохранить только ложки весом не более 10-ти золотников. Курс бумажных банковых риксдалеров быстро падал и соответственно с тем росла дороговизна. Кредитные квитанции комиссариата (lenhielmar) не принимались в уплату податей и не допускались в Стокгольме.
С другой стороны не могло быть в населении благорасположения и к России, особенно в местностях ближайших к границе. Войны прошлого века отличались не столько кровопролитными правильными сражениями, сколько разорением жителей, истреблением их домов, захватом имущества. Рапорты отдельных командиров наполнены были однообразными, но красноречивыми описаниями подвигов их отрядов. «Такой-то отряд, в стольких-то человеках туда-то благополучно ходил, столько-то деревень до основания разорил и без остатка сжег; столько-то обывателей с ружьем взятых побил; а и обратно идя еще столько-то деревень пожег со всем при них, находящимся; а лошадей взято столько то, а скот, за худою дорогою, гнать было невозможно, а потому побито многое число. Да увезено всякой рухляди и платья, которое казацких на столько-то возах едва поднято». И таких рапортов представлялись целые серии. В течение кампании 1742 г., как видно из одних только официальных донесений, разорено и сожжено не менее 1168 дворов. Если эта цифра и преувеличена, то тем не менее она дает понятие о значении войны того времени. Население с приближением русских войск, покидало жилища и скрывалось в лесах, или уходило за сотни верст, терпя голод, холод и всякие лишения. Легко представить себе после этого чувства его к русским и тот страх, который передавался от отца к сыну, тем более что в прошлом столетии каждое почти поколение было свидетелем войн с Россией. Надо прибавить, что в летучих и передовых войсках принимали участие не только казаки, гусары и драгуны, но и башкиры, и киргизы, и другие подобные им дикие, недисциплинированные инородцы, которые могли только усилить ужас и последующую затем ненависть.
Враждебные чувства к России, жившие в сердцах финляндцев в течение столетий, не могли
