тревожности и нормализации сна». Прочитала к ним инструкцию и побочки… Пожалуй, подожду я пока с лечением — не настолько уж мне тревожно.
19/
Боже мой, как же я жду ночи! Я жду, когда он придет. И я снова буду чувствовать его рядом. Нет, это не секс с призраком, это другое. Мы просто молча лежим. Он обнимает меня. Кладет голову мне на грудь. Я могу погладить его по волосам, погладить его плечи… Я абсолютно ясно чувствую рельеф его мышц, рельеф его кожи… Я могу описать его фигуру исходя даже из этих ощущений. Могу, но не буду. Это в самом деле не имеет значения. И да, я по-прежнему не вижу его.
Ноябрь
9/
Проснулась в 5.20 утра от приступа тахикардии. Несколько минут собиралась с силами, чтобы встать и начать себя спасать, но приступ прошел. Вместо бешеного пульса, в котором кроме сердца бился и мой сонный разум, появились слова «я люблю тебя». Вот так просто: «я люблю тебя». И снова, и снова. Как ни странно, но я заснула. Проснулась через пару часов. С этими же словами в голове. Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя… Беспрерывно. Сейчас я пишу эти строки, думаю о словах, которые надо написать, и параллельно с этим, как задний фон: я люблю тебя, я люблю тебя… Я не могу понять — это мои мысли или нет? Кого я люблю? Или кто-то любит меня?
Я люблю тебя… я люблю тебя… Это звучит мой внутренний голос. Это как читаешь чьи-то слова у себя в голове. Ох, это сложно. Сложно.
27/
Я могу чувствовать его, когда захочу. При солнечном свете это проще всего получается на кухне — когда я утром открываю окно, дышу холодным свежим воздухом… И он обнимает меня. Сзади, со спины. Я чувствую его тепло, он дышит мне в волосы, целует шею… Нет, даже если это психиатрический случай — к чёрту лечение. За последние пятнадцать лет я никогда не была так счастлива, как сейчас.
Всё эти годы я чувствовала себя как лебедь, которого подстрелили на взлёте. Он летел куда-то высоко-высоко, расправив крылья… Секунда — и он уже лежит в болоте и не понимает, как это произошло. Иногда этот лебедь подаёт признаки жизни, но в основном он мёртв. Был мёртв. А сейчас всё иначе. Как будто открыли шлюз, и меня просто сбивает с ног идущим потоком: я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя… Если я выдержу, то это будет победа. Над смертью. Над этим скотским для меня существованием: деньги, еда, секс, немного политики… снова деньги, шмотки, барахло… снова еда и секс… Это жизнь Стефана. Это его религия. Я не презираю его за это. Мы очень разные. Но я за эти 15 лет не написала ни одного стихотворения, не написала ни одной картины. Противоположности сходятся? Нет. Никуда они сходятся. Всё это чушь. Горько осознавать это с таким запозданием.
29/
Да! Да! Да! Я услышала его. Это тот же голос, что звал меня по имени и будил среди ночи. Но сейчас просто не описать, как я рада ему. Он пришел, как обычно. Я чувствовала его дыхание возле своего левого плеча. Я услышала, что звонит телефон и хотела встать, но он сказал: «Не уходи». И я осталась. Мы просто лежали и целовались. Долго. Пока телефон разрывался от настойчивого звонка. Кроме поцелуев между нами ничего не было. Но как же это прекрасно! Так нежно…
Да, я люблю тебя. Тебя. Теперь эти слова в моей голове звучат совершенно осознанно. Не просто какой-то морзянкой. Это оркестр. Каждая частичка моего организма задействована в этом оркестре. И ты — дирижёр.
Из дневника Полины Штейман
28 апреля.
Бедная Диана! Сегодня я смотрела на неё совершенно другими глазами. Но ее глаза всё те же — никакие. Как будто она смотрит внутрь себя. В нашем мире её нет. Я поняла, что никакого разговора не будет.
Но! У меня есть идея.
Бог мне в помощь.
1 мая.
Да, Бог определенно есть. Я уже три дня сливаю назначенный ей трисульпрапин в унитаз, и никто меня пока не спалил… И результат?! Есть! Сегодня она смотрела на меня почти осмысленно!
2 мая.
Мне удалось поговорить с Дианой. Очень недолго, но это суперважный шаг. О дневнике я пока, конечно же, молчу. Ни о чем серьезном не говорили. Надо действовать плавно и осторожно.
4 мая.
Приходил Стефан — муж Дианы. Что-то перетирали с Филиппом в его кабинете.
5 мая.
Диане назначили двойную дозу трисульпрапина. Филипп, мой малыш… что же ты, сволочь, делаешь?! Конечно же, всё пойдёт в унитаз. Не сомневайся. Я не даю ей ничего из назначенных препаратов. Даже витамины. Да, приходится работать без выходных, чтобы всё это контролировать. Ни одна живая душа не должна об этом знать. Я очень устала, но держусь. Держусь.
Дневник Дианы
Декабрь.
15/
До конца года осталось две недели. Год прошел в каком-то бреду. Как будто я смотрела странное кино, со стороны. Местами было страшно, но никогда — смешно. Сейчас у меня такое ощущение, что кино закончилось. Я сижу в пустом темном зале этого кинотеатра перед черным экраном. Никто не просит меня выйти. Я выйду только когда захочу этого сама, либо я могу остаться здесь навсегда. Я сижу и считаю секунды, часы, дни, когда я сделаю это — когда я поднимусь и сделаю шаг к выходу.
27/
Он пришел уже за полночь. Я смотрела на полную луну в окне, на её огромные кратеры, что отсюда кажутся просто грязными пятнами, на тихий снег. И внезапно я почувствовала его прикосновения. Необычно уверенные, как пишут чернильным пером — то тонко-тонко, то с нажимом, выводя на бумаге свои мысли и чувства. Только вместо бумаги было мое тело, а вместо пера — его руки. И да, это было красиво. И страстно. Я чувствовала и ту часть его мужского естества, которая могла бы соединить нас во всех смыслах. Нас отделяла лишь тонкая ткань моего нижнего белья. У меня появилась мысль, что он не может в нашем физическом мире сдвинуть её, и я попыталась сделать это сама, но он остановил меня. Просто сказал: «Не надо» и остановил мою руку, готовую стянуть уже мокрые насквозь трусы. И снова — линии, линии, точки, запятые, прописные, строчные… медленнее, быстрее, быстрее, быстрее… Это был переход на
