оказались почти одногодками. — А может ты знаешь, где мне Кощея найти?
Шурыгин уставился на меня со странным выражением.
— Зачем тебе Кощей, Саша?
О бойце с позывным «Кощей» нам поведал все тот же сержант. По его словам других таких отчаянных сорвиголов на фронте можно по пальцам одной руки пересчитать и то вряд ли. В смысле, живых до сих пор. В каком тот служит подразделении, сержант не знал, но указал направление, где искать.
— Интервью хочу у него взять, — честно признался я.
Лейтенант покачал головой.
— Если сам не знаешь, скажи, где спросить можно, — взмолился я (из 117-й, к слову, нас сюда и отправили). — У меня аудитория — пацаны лет пятнадцати-двадцати. Хочу им про настоящего героя рассказать.
Шурыгин на меня покосился, и я мысленно ударил себя по лбу: язык мой — враг мой! Ну разве можно так воину говорить?! По сравнению со мной они — все тут герои, не то, что некоторые. Следовало как-то срочно исправлять ситуацию, но я не мог приложить ума как. Слово не воробей, вылетело — не поймаешь.
Впрочем, лейтенант легко «прочитал» мои потуги и отмахнулся — умен оказался не по годам.
— Не дури, Саша, все я понимаю. Вот угоню «Абрамс», и про меня пару строк черканешь, так?
Мы вместе посмеялись, и мне стало легче.
— Насчёт задумки твоей, — медленно проговорил он. — Тут вот какое дело. Многие этим твоим Кощеем интересовались, да без толку все.
— В смысле? — не понял я.
— Личность это здесь довольно известная. И поговаривают, что все байки о нем — правда.
— Это как?
— А вот так, — хмыкнул Виктор. — Каждый из моих ребят может тебе не моргнув глазом сказать, что как минимум десяток врагов забрал. Но все это так: может правда, а может и нет. В рукопашную, чтобы глаза в глаза, редко кто ходит. Издалека засадишь и ждёшь. Если на том конце замолчали, значит, попал, куда надо. А как там на самом деле стало — одному Богу ведомо. Может, везунчик с той стороны попался, и глядишь, через час он снова в нас из автомата шпарит. Потому все, что вы по телеку видите, — это просто расчёты.
Я пока не понял, к чему он клонит.
— Расчёт, если простыми словами, — это когда десяток магазинов высадил, троих врагов точно убил.
До меня стало смутно доходить.
— И?
— А тут, говорят, наоборот все. Выживших не бывает, и свидетелей, хоть отбавляй, — Виктор хмыкнул.
Впрочем, я по-прежнему не понимал, к чему он клонит.
— Не найдёшь ты его здесь, — оказывается, к нашему разговору прислушивалось все отделение Шурыгина, и один из его ребят, как я понимаю, решил помочь лейтенанту. — Я слышал, Кащей только в безнадёжные бои лезет.
— Точно!
— И я слышал.
— А Серый из четвёртой роты брехал, что тот на выручку может прийти, если совсем труба.
— То-то и оно, что брехал!
Солдаты заспорили.
— Отморозок этот ваш Кащей, — вдруг произнёс один из бойцов, смуглый азиат со снайперской винтовкой. Говорил по-русски он удивительно чисто. Как бы и не получше меня.
— Ты чегой-то, Филин, — хмыкнул Виктор, — завидуешь?
— С чего бы это? — буркнул тот, кого назвали «Филином». — Чему тут завидовать? Бога у человека нет!
— Да ты, я смотрю, Филя, философ? — лейтенант похлопал его по плечу.
— Попомни мои слова, командир! — «Филин» сплюнул. — Знаю я таких. Поганая натура! Кому война — слезы, кому — потери, а таким, как этот, — сладость! Таким, как он, все равно, кому бошки дырявить!
Азиат так вытаращил глаза, что все засмеялись. Но тот не обиделся, видно, что привык к подтруниванию сослуживцев.
— Ну, ты и сказанул — по своим!
— Фил, чегой-то ты сегодня не в духе…
Снайпер невозмутимо пожал плечами и отошёл.
— Отморозок или нет, не знаю, — произнес, наконец, Виктор, — но Калач прав: Кощея видели только, когда совсем трындец. Не вмешивается он, когда пятеро на одного, ему двадцать пять — подавай. Так что не встретишь ты его здесь, Саша, не надейся. Мы, почитай, в тылу. От линии соприкосновения до деревни километров пять. А там рота Коломийцева стоит. Усиленная.
— Может, мне к ним сходить? — поспешил спросил я.
— Жить надоело?! — резковато бросил Виктор. — Там до противника — метров триста от силы. Прилетит, и моргнуть не успеешь. А мне потом комбат башку снесет, что гражданских на передок пустил. Нет уж, Саша, переночуешь у нас в земляке, а завтра утром — обратно. От греха. И так непонятно, кому пришло в голову тебя сюда посылать. ДРГ ведь никто не отменял.
Видя, что я приуныл, он хлопнул меня по спине.
— Не горюй, парень, тут войны ещё на тысячу репортажей хватит.
Разговор на время прервался. Но потом я решил, что сюжет всё-таки напишу, пусть и со слов тех, кто хоть что-то слышал об этом сорвиголове.
— Есть хотя бы предположение из какой он части? Спецназ какой-нибудь? О нем же после таких дел вся страна должна знать.
— Спецназ? — усмехнулся Виктор. — Ты думаешь, ты первый такой?
Тут уже до меня стало доходить.
— В смысле того, что не я один за ним гоняюсь?
— В точку.
— И я так понимаю, этого Кощея ещё никто не нашел.
Шурыгин молча ткнул в меня указательным пальцем и поднял большой — вверх.
— Может, сказки все это? Выдумки?
Лейтенант покачал головой.
— Не похоже, Саша, на сказки. Живой он, даже, я бы сказал, чересчур. Вот только, я думаю, не слишком-то он хочет на передовицы попасть.
— Скромный?
— А зачем ему светиться? Кому следует, про то наверняка больше знает.
Мы немного помолчали.
— Так откуда же он взялся?! — не выдержал я.
— Поговаривают, что — местный, — Виктор всем своим видом показал, как следует относиться к этим словам. — Но я его пару раз сам видел метрах в двадцати, и вот что я тебе скажу, Саша: там одной снаряги на несколько миллионов, а пушка его — это вообще что-то с чем-то. Я потом, когда в госпитале по ранению лежал, пытался в интернете найти хоть что-то похожее, да куда там!
— Может, он из вагнеровцев? Они — на всем своем воюют.
— Мы с ребятами тоже так поначалу думали, но у тех жесткая иерархия. А Кащей по всем признакам — одиночка.
— А разве на фронте одиночки бывают?
— Тут и не такое бывало.
Я помолчал, переваривая информацию, а затем произнёс:
— Прямо «летучий Голландец».
— И не говори, — Виктор хлопнул меня по спине. — Пошли ко мне в аппартаменты, у меня Потапенко недавно кашу сварил, — пальчики оближешь!
— А я думал, выдохлись… — прокричал мне в