Геннадий Кумохин
Мой позывной "Вестница"
Часть 1
Дорога в горы
28 мая 1973 года, поеживаясь от утренней прохлады, мы вышли из самолета ТУ-114, прибывшего утренним рейсом в Алма-Ату.
Мы, это я и мой спутник — ведущий инженер нашего отдела — Гена Фролов, которого я вызвалась сопровождать в очередную командировку. Особой необходимости в моей поездке не было: и здоровье уже не то, и возраст, можно сказать, предпенсионный. Но мне как-то особенно вдруг захотелось снова побывать в обсерватории, с которой каких-нибудь пару лет назад связывали меня и продолжительные командировки, и напряженная работа.
А тут открылась новая тема, в которой я уже почти не была задействована, но в командировку меня отпустили без всяких вопросов. Я проработала в своем «почтовом ящике» много лет, и я всех знала, и меня знали все: от директора, до вахтера на проходной.
А вот Гена был в институте еще, можно сказать, на новенького. В Иркутске было такое предприятие «Каскад», которое по договору отправляло к нам своих специалистов. Кстати сказать, в основном очень толковых ребят и девчонок. Но Гена среди них, безусловно, выделялся. Своей рано наступившей взрослостью и немногословностью. А главное, какой-то толковой рукастостью, на которую, может быть, и не обратили бы внимания в стенах института, но которая каждый раз оказывалась незаменимой вдали от дома: на полигоне или в обсерватории.
И еще он был заядлый охотник. Случай, который произошел с ним прошлой осенью, как мне кажется, в полной мере его характеризует.
Он поехал со своим приятелем охотиться на боровую дичь. Маршрут выбрали самый отдаленный, и это в условиях сибирской тайги. Планировали вернуться через пару дней, но прошло уже вдвое больше, прежде чем вернулся один приятель. На вопрос: где же Гена, он очень удивился и сказал, что был абсолютно уверен в том, что Гена уже дома.
Оказывается, охота не задалась, и они решили возвращаться домой, но напоследок обойти одну неприметную сопку. Каждый — со своей стороны. Обогнув свою половину горы, приятель Гену не встретил. Он подождал немного, но видя, что Гены нет, решил его не дожидаться и преспокойно вернулся в город.
Гена объявился через две недели.
Страшно исхудавший, с разбитым ружьем и исцарапанными руками. Но не потерявшим присутствия духа и чувства юмора. Посмеиваясь, он рассказал, что встретил на своем пути медведя. Зная, что с мелкой дробью, которой были заряжены патроны, против матерого зверя делать нечего, он залез на дерево и решил дождаться его ухода. Однако зверюга подзаправился провизией из его рюкзака и улегся под деревом, в ожидании чего-нибудь более существенного.
Прошло довольно много времени, прежде чем медведь ушел. Обходя нежелательного соседа, Гене пришлось сделать большой крюк и влезть на довольно крутой каменистый склон. К вечеру пошел снег, стало скользко и, вдобавок ко всему, он растянул сухожилие. В поисках пологого спуска он и провел больше недели, путешествуя по незнакомой горной гряде. Питался замерзшими ягодами, пока не закончились спички, согревался у костра, на ночь устраивал себе шалаш из лапника.
— А в остальном все было нормально, — неизменно добавлял Гена, когда к нему особенно приставали с расспросами.
Его рабочее место оказалось в нашей комнате, и я взяла над ним негласное шефство, регулярно приглашая на послеобеденный чай с неизменными баранками.
Мне был определенно симпатичен этот сибирский парень, так не похожий на моего сына — копию мужа в далекой молодости: такого же розовощекого, лысоватого и кругленького. Оба они работали в Бауманском училище, только на разных должностях.
Гена довольно быстро освоился на новой работе, и когда понадобился в обсерватории специалист его профиля, отправился в командировку, прихватив с собой системный блок, вышедший из строя на объекте.
Я уже не раз сопровождала его в местных командировках, знакомя его с нашими смежниками — специалистами из разных институтов. А тут дорога нам предстояла дальняя.
Изрядно поворчав, муж взял с меня обещание, что эта командировка — последняя в моей практике и отвез нас в Домодедово.
В общем-то я оказалась совершенно права, в своих опасениях. По прилету на аэродроме нас, вопреки обещаниям, никто не встречал. Больше того, когда мы добрались до базы, расположенной в старом одноэтажном районе города, оказалось, что начальник базы с утра без предупреждения уехал в горы.
Телефонной линии в обсерватории не было. Связь поддерживалась по рации, но трубку наверху никто не снимал.
Поминая начальника недобрым словом, мы решили добираться в горы самостоятельно. Правда, у нас были небольшие проблемы с багажом: по сумке с провизией и запасом теплых вещей и упакованный в полиэтиленовую пленку системный блок, весом килограмм в десять — двенадцать.
Но стоило ли об этом беспокоиться в такое чудесное утро в начале лета, в залитом солнцем красивом городе, окруженном с трех сторон живописными горами с шапками ледников на вершинах? К одной из таких вершин мы и старались попасть.
Прохлада раннего утра еще не успела смениться пышущим жаром наступающего дня, а мы уже садились в пригородный рейсовый автобус, который довез нас до конечной остановки: пятачка, за которым услуги общественного транспорта не оказывались.
Это означало, что остальные пятнадцать километров нам предстояло преодолеть на своих двоих или надеяться на попутный транспорт. Честно говоря, мы очень на него рассчитывали. Но для начала мы бодро прошагали метров пятьсот, после чего присели перекусить в тени раскидистого карагача — местного названия ясеня.
Но не успели мы развернуть наши припасы, как послышался шум приближающихся машин, и из-за поворота показалась колонна крытых брезентом грузовиков. Мы пробовали «голосовать» уже перед первой машиной, но она проехала мимо нас, не останавливаясь. Точно так же поступила и вторая, и третья. И в каждой машине на скамьях вдоль бортов сидели молодые ребята в военной форме. Зоркий глаз моего охотника моментально определил, что это едут курсанты — пограничники.
— Нет, не возьмут, — успела с досадой подумать я, когда последняя в колонне машина остановилась.
— Вам куда? — спросил высунувшийся из кабины офицер.
— Вообще-то нам нужно в обсерваторию, но мы согласны на любую помощь в этом направлении.
— Если вас устроит БАО, тогда садитесь.
— Что-что? — не понял Гена.
— Большое Алма-Атинское озеро, — пояснила я, — нам оттуда всего пять километров до обсерватории. Поехали.
Мощные машины без труда поднимались вверх. Наши курсанты веселились, как могли. Для них это был праздник: вырваться на день из атмосферы казармы и муштры
