крепостной стены. Одинокий всадник под дождём. Перед ним — крепостные стены и моя жизнь, позади — три сотни тысяч солдат, которые сражались с ним бок о бок до этого дня.
Я не смогла разглядеть его лица, но услышала гнев и страх в его голосе.
Он беспокоится за меня?
Я улыбнулась.
Цзыу, больше тебе не придётся тревожиться.
С самого начала нашей совместной жизни я редко поступала против его воли и тем более никогда его не сердила. Но сегодня я не хочу слышать его слов. Сквозь шум дождя я повысила голос, но не для того чтобы выплюнуть презрительные слова о тирании императора, а просто сделать то, что я умею лучше всего.
Я запела:
— Когда похоронят меня? Смерть вот пришла…
Прежде чем строчка подошла к концу, император взбесился и опустил на меня острый клинок.
Рукав великолепного алого цвета взлетел в воздух и, прочертив дугу, упал на сырую землю.
Боль не чувствовалась. Я обхватила раненую руку и продолжила петь. Кровь и дождь окрасили мой свадебный наряд.
— Замолчи!
— Нет!
Закричали они в один миг.
Император Чжао занёс надо мной меч в приступе ярости.
Сквозь расплывающийся от боли мир я услышала вопль Цзыу:
— Сяо Чэн! Если ты посмеешь ещё раз навредить ей…
Он даже не успел закончить, как император Чжао предательски улыбнулся и тихо произнёс мне на ушко:
— Раз хоу Чане желает заполучить Нашу страну, то пусть забирает. Только ему не познать сладости победы!
Он схватил меня за волосы и бросил на серые ступени. В этот миг, не заботясь больше ни о чём, я слепо вцепилась ему здоровой рукой в лицо. Пальцы неожиданно нащупали что-то тёплое и мокрое.
Сяо Чэн заорал:
— Мои глаза! Глаза!
Воспользовавшись его паникой, я закричала:
— Хоу Чане, чтобы избавить народ от тирана и принести в страну мир, Сангэ смогла стать женой великого хоу и ни о чём не жалеет! Ни о чём!
Бросив эти слова, я собрала остатки сил и боднула императора в живот. Платье и рукава развевались на ветру, и я вместе с деспотом полетела вниз с городской стены.
Перед смертью время замирает.
Я разглядела, как сквозь стену проливного дождя сотни тысячи солдат утёрли слезы. Как тьму ночи прорезал быстроногий Лунмэй. В последний миг своей жизни я увидела кровь на доспехах и скорбную печаль в глазах.
— Сангэ!
Много лет я всем сердцем ждала услышать, чтобы он так меня позвал, и наконец дождалась. Уходя на тот свет, я услышала, как он зовёт меня по имени сквозь проливной дождь и кричит, пока не охрипнет голос.
Цзыу, а ты помнишь, что мы познакомились под проливным дождём?
Такие встречи описывают поэты. У тополя и ивы на берегу Цзяннаня, под серо-зелёной черепичной крышей, в тумане мелко моросящего дождя. В то время я всего лишь была малоизвестной певичкой, а ты праздным аристократом.
Встретились под дождём — соединились на жизнь.
Теперь я наконец-то обрела свободу.
Глава 2
Праздник фонариков
После падения Ци и возращения порядка в страну хоу Чане Ань Цзыу, став новым императором, объявил новую эпоху Чангэ.
Время пролетело в мгновение ока, наступил день двух семёрок[4]. Я тихо стояла на берегу и смотрела на праздничный корабль.
Да, я умерла. Умерла в ночь, когда пал дворец Ци, но не ушла в загробный мир. Я не цеплялась за этот мир, но за мной не явился ни один из надзирателей преисподней, так что я смогла остаться блуждающей душей в мире людей. Стать так называемым… призраком.
Призраками становятся души людей, у которых в этом мире осталась очень сильная привязанность. Я долго размышляла над этим, но не смогла найти вещи или места, с которым не захотела бы расстаться. Я не знала, куда подастся, поэтому всё это время следовала за своим мужем.
Я видела, как он воссел на престол, стал императором, отмыл дворец от крови и похоронил меня с почестями императрицы. Мои похороны стали для народа всеобщим трауром.
Я понимала, что так он пытается отплатить мне и была благодарна за увиденное.
Я была с ним каждый день: наблюдала, как он отдаёт приказы при дворе, ужинает, спит… Я проводила с ним больше времени, чем при жизни. Никто не мог увидеть меня, а значит, я могла свободно пойти за ним, куда бы то ни было.
Но сегодня я не хотела находиться подле него. Ведь в такой день его окружало бесчисленное пение иволги и танцев ласточки, ароматов и вуалей. Какой бы понимающей я ни была, мне всё равно было неприятно. Так что лучше спрятаться подальше, там, где глаза не видят.
Освещённый праздничными фонарями корабль излучал радость. Пир, похоже, подходил к концу. Но мне всё равно не хотелось подходить.
И вдруг с праздничного корабля сошла группа людей, облачённая в простые наряды. Возглавлял их спутник моей жизни, Ань Цзыу.
Инкогнито?..
Мучимая любопытством, я последовала за ним.
Ань Цзыу направился на ночной рынок. Город утопал в огнях. По обе стороны улицы столпились продавцы фонариков. Везде, держась рука об руку, гуляли парочки. Цзыу неуклонно шёл впереди, выбирая самые оживлённые места, нисколько не заботясь о стражниках, которые волновались, точно муравьи, попавшие на раскалённую сковородку.
Ань Цзыу всегда был своенравным упрямцем, и после восшествия на престол эта черта его характера никуда не делась.
Я шла за ним без звука. Похоже, он намеренно пытался уйти от охранников: специально несколько прошёл вокруг самых оживлённых кварталов, а затем купил маску призрака и фонарик, чтобы выдать себя за мужчину в поисках возлюбленной.
Я чуть не лопнула от смеха.
Шло время, люди проходили мимо меня с тёплыми улыбками на лицах. Речка, протекающая через город, светилась множеством фонариков, нежно неся множество историй любви.
Цзыу медленно прошёл по небольшому мосту из белого камня, держа в одной руке праздничный фонарик, а вторую чуть вытянув в сторону. В какой-то момент он развернулся, пропуская вперёд группу резвящихся детей, и мне показалось, словно он держит кого-то за руку.
Дети пробежали вперёд, а он остался стоять на месте, замерев на мгновение. Губы резко изогнулись в насмешливую улыбку, но в глазах читалось безутешное горе.
Это выражение было на его лице недолго. Он сошёл с маленького моста и дошёл до реки. Засучив широкие рукава, он зажёг фонарик и опустил его на воду.
Я наблюдала за этой сценой с противоположного берега и вспоминала про давний праздник двух семёрок в
