Мейсон посмотрел на него с любопытством:
– С тех пор вы далеко ушли, мистер Бэнкрофт. Ваше прошлоевам не мешало?
– К счастью, – ответил он, – в те времена у меня хватило умане пользоваться своим настоящим именем. То имя, под которым меня знали висправительной тюрьме и которое я носил в годы своей преступной жизни, былосовсем не тем, которым меня крестили в детстве. Впоследствии это мне помогло.
– А как насчет отпечатков пальцев? – спросил Мейсон.
– В том-то все и дело, – с досадой проворчал Бэнкрофт. –Если кто-нибудь возьмет у меня отпечатки пальцев и отошлет их в ФБР, черезнесколько минут всем станет известно, что Харлоу Биссинджер Бэнкрофт, великийфилантроп и финансист, на самом деле уголовный преступник, который четырнадцатьмесяцев провел в тюрьме.
– Понятно, – сказал Мейсон. – Очевидно, кто-то раскрылсекрет вашего прошлого.
Бэнкрофт кивнул.
– И он угрожает сделать его достоянием общественности? –спросил Мейсон. – У вас вымогают деньги?
Вместо ответа Бэнкрофт вытащил из кармана листок бумаги ипротянул его Мейсону.
Послание было напечатано на пишущей машинке: «Приготовьтеполторы тысячи долларов десяти– и двад-цатидолларовыми купюрами. Положите их иеще десять долларов серебром в красную банку из-под кофе. Плотно закройтекрышку и ждите по телефону инструкций, куда и в какое время принести банку.Вместе с деньгами положите и эту записку, чтобы мы знали, что полиция непытается выследить нас по печатному шрифту. Если вы последуете этим инструкциям,вам нечего бояться, иначе все узнают, где и почему находятся известные вамотпечатки пальцев».
Мейсон внимательно прочитал бумагу.
– Вам прислали это по почте?
– Не мне, – ответил Бэнкрофт, – а моей падчерице, РозинеЭндрюс.
Мейсон вопросительно поднял брови.
– Семь лет назад я женился, – пояснил Бэнкрофт. – Моя женабыла вдовой. У нее есть дочь Розина, которой тогда было шестнадцать. Теперь ейдвадцать три. Очень красивая, энергичная молодая женщина. Она помолвлена сДжетсоном Блэром из уважаемой семьи Блэр.
Мейсон задумался:
– Почему они обратились к ней, а не к вам?
– Я думаю, – ответил Бэнкрофт, – они хотели дать понять, чтоона более уязвима, чем я, особенно сейчас, во время своей помолвки.
– День свадьбы уже назначен? – спросил Мейсон.
– Официально это не объявлено, но они собираются поженитьсячерез три месяца.
– Как попало к вам письмо? – спросил Мейсон.
– Я заметил, что моя падчерица чем-то сильно встревожена.Она вошла в комнату с конвертом в руке, и лицо у нее было белым, как этабумага. После обеда она собиралась идти купаться, но вместо этого позвонилаДжетсону Блэру и отменила встречу, сказав, что плохо себя чувствует. Я понял –что-то случилось. Розина извинилась, сказав, что должна уехать в город. Мнестало ясно, что она хочет повидаться со своей матерью, которая две прошедшихночи провела в нашей городской квартире. Она уехала сегодня утром. Так вот,мистер Мейсон, как только она ушла, я отправился к ней в комнату. Я нашел это письмопод промокательной бумагой на ее столе.
– Давайте все проясним, – попросил Мейсон. – Вы говорите,что она поехала в город, и вы решили, что она хочет повидаться с матерью.
– Да, ее мать сейчас в городе, она занимается устройствомблаготворительного базара. Последние две ночи она провела в нашей городскойквартире. Я оставался на озере с Розиной. Сегодня вечером мать Розины должнаприехать на озеро. Вот почему я хотел встретиться с вами как можно раньше. Яхочу вернуться на озеро и положить это письмо на место раньше, чем там появитсяРозина.
– Вы что-нибудь рассказывали жене о своем криминальномпрошлом? – спросил Мейсон.
– Боже милосердный, нет, – ответил Бэнкрофт. – Знаю, что ядолжен был это сделать. Тысячу раз проклинал себя за собственную трусость, нослишком ее любил. И я знал, что, как бы ни любила меня Филлис, она не станетрисковать положением своей дочери, выходя замуж за человека с уголовнымпрошлым. Теперь, мистер Мейсон, вы знаете мою тайну. Единственный из всех живыхлюдей.
– Не считая того или тех, кто послал это письмо, – заметилМейсон.
Бэнкрофт кивнул.
– У Розины достаточно денег, чтобы выполнить эти требования?– спросил Мейсон.
– Конечно, – ответил Бэнкрофт. – У нее открыт собственныйсчет на несколько тысяч долларов, и, кроме того, она всегда может обратиться комне и получить столько, сколько захочет.
– Как вы думаете, она собирается отклонить эти требованияили согласиться с ними?
– Уверен, что согласится.
– В таком случае, – заметил Мейсон, – это будет толькопервый взнос. Шантажисты никогда не останавливаются.
– Знаю, знаю, – ответил Бэнкрофт. – Но ведь потом, послеэтих трех месяцев – я хочу сказать, после того, как состоится свадьба, – этобудет уже не так важно.
– Для нее, может быть, и нет, – согласился Мейсон. – Но этобудет важно для вас. Как вы думаете, она о вас уже знает?
– Наверняка, – сказал Бэнкрофт. – Они должны были позвонитьей по телефону и сообщить достаточно сведений, чтобы она могла понять, что ейугрожает. Я не сомневаюсь: ее посвятили в суть дела.
– Вы говорите, что живете на озере?
– Да, на озере Мертичито, – ответил Бэнкрофт. – У нас тамлетний домик.
– Насколько я знаю, – заметил Мейсон, – это очень дорогоеместо, стоимость участка составляет несколько сотен долларов за фут.
– Верно, – согласился Бэнкрофт, – хотя есть и более дешевыеучастки, на южной стороне озера. Там находится общественный пляж, и некоторыеиз его обитателей порой причиняют нам неприятности. На пляже есть лодочнаястанция, пристань, где можно нанять лодку, и… В общем, обычно люди ведут себяприлично. Тем не менее бывают нежелательные инциденты. Время от временикто-нибудь заплывает на лодке в озеро и создает неудобства местным жителям.Разумеется, частная собственность распространяется на прибрежную зону, и мы недопускаем на свою землю чужих. Однако озеро идеально подходит для водных лыж, иподчас эти пришельцы представляют для нас проблему.
– Пляж находится в собственности штата? – поинтересовалсяМейсон.
– Нет, это частное владение.
– Тогда почему бы другим собственникам не объединиться и невыкупить этот участок?
– Потому что в документе, обеспечивающем право на владениеэтой землей, есть один необычный пункт, – объяснил Бэнкрофт. – Земля передана внаследство под опекунский совет с условием, что в течение десяти лет она будетоткрыта для публичного пользования по таксе, установленной советом опекунов.Хозяином этого участка был какой-то патриотичный землевладелец, который считал,что все побережье захватили богачи, а простому люду ничего не осталось.
