Глава 1
Приблизительно без четверти одиннадцать Делла Стрит сталанервно поглядывать на свои часы.
Перри Мейсон прекратил диктовку и с улыбкой посмотрел нанее:
– Делла, ты вертишься, как кошка.
– Ничего не могу с собой поделать, – призналась она. – Кактолько вспомню, что мистер Бэнкрофт просил назначить встречу на самый раннийчас – и этот его голос по телефону!
– А ты ответила ему, что он может приехать к одиннадцатичасам, если только успеет вовремя, – сказал Мейсон.
Девушка кивнула:
– Он сказал, что для этого ему придется превысить всепределы скорости, но он сделает все, что в человеческих силах.
– В таком случае, – заметил Мейсон, – Харлоу БиссинджерБэнкрофт будет здесь ровно в одиннадцать. Этот человек ценит свое время. Онпланирует свой бизнес по часам, и у него на счету каждая минута.
– Но зачем ему понадобился адвокат, который занимаетсяуголовными делами? – спросила Делла. – Я слышала от судейских секретарей, что унего больше корпораций, чем у собаки блох. В его распоряжении целая армияадвокатов, которым больше нечего делать, как только заниматься его делами.Насколько я знаю, семь человек сидят в одном только отделе по налогам.
Мейсон взглянул на часы:
– Подожди еще одиннадцать минут, и ты все узнаешь. Я думаю,что…
Его прервал телефонный звонок.
Делла Стрит подняла трубку и сказала телефонистке:
– Да, Герти… одну минутку. – Она прикрыла ладонью микрофон иобратилась к Мейсону: – Мистер Бэнкрофт уже в офисе, он говорит, что приехалнемного пораньше и подождет до одиннадцати, если вы не можете принять егосейчас, но вопрос времени для него весьма важен.
Мейсон заметил:
– Похоже, дело даже более срочное, чем я думал. Впусти его,Делла.
Делла Стрит живо захлопнула свой блокнот, вскочила с места ибросилась в приемную. Через несколько секунд она вернулась вместе с мужчинойпятидесяти с лишним лет, у которого были коротко подстриженные седые усы,подчеркивавшие твердые линии рта, глаза цвета серой стали и властная манерадержаться.
– Мистер Бэнкрофт, – произнес Мейсон, вставая и протягиваяруку.
– Мистер Мейсон, – отозвался Бэнкрофт. – Доброе утро – испасибо, что приняли меня сразу.
Он повернулся и взглянул на Деллу Стрит.
– Делла Стрит – мой доверенный секретарь, – пояснил Мейсон.– Я предпочел бы, чтобы она присутствовала при разговоре и делала заметки.
– Дело очень конфиденциальное, – бросил Бэнкрофт.
– А мисс Стрит – весьма компетентное и надежное хранилищечужих секретов, – ответил Мейсон. – Она знает все обо всех моих делах.
Бэнкрофт сел. В следующий момент решительное и уверенноевыражение исчезло с его лица. Казалось, будто он растекся внутри своей одежды.
– Мистер Мейсон, – начал он. – Я на грани катастрофы. Все,что я сделал за всю свою жизнь, все, что удалось мне построить, рушится на моихглазах, словно карточный домик.
– Трудно поверить, что дело обстоит настолько серьезно, –поднял бровь Мейсон.
– Тем не менее это так.
– Расскажите, что вас беспокоит, – предложил Мейсон, – и мыпосмотрим, что можно сделать.
Бэнкрофт почти патетически протянул вперед обе руки.
– Вы видите их? – спросил он.
Мейсон кивнул.
– Все, что я создал в своей жизни, я создал вот этимируками, – промолвил Бэнкрофт. – Они были моей единственной опорой. Я работалподенщиком. Я трудился и боролся изо всех сил, чтобы выбиться наверх. Я влезалв долги, пока не становилось ясно, что нет никакой возможности расплатиться сбанками и достичь финансовой стабильности. Я не терял головы, когда мнеказалось, что моя империя вот-вот обрушится и превратится в прах. Я выходил изсамых трудных ситуаций и сражался с врагами, не имея в колоде ни одного туза,но я блефовал и все равно выигрывал. Я пускался в рискованные предприятия ипокупал в такие времена, когда другие в панике все распродавали, – и вот теперьмои собственные руки губят меня.
– Каким образом? – спросил Мейсон.
– Из-за отпечатков пальцев, – ответил Бэнкрофт.
– Продолжайте. – Глаза Мейсона сузились.
– Я из тех людей, про которых говорят, что они сами себясделали, – продолжал Бэнкрофт. – Я сбежал из дома, если это можно было назватьнастоящим домом. Позже связался с довольно скверными людьми и узнал множествовещей, о которых мне не следовало бы знать, научился замыкать контактызажигания, чтобы угнать машину, и зарабатывать себе на жизнь, свинчивая колпакис колес и воруя запасную резину. В конце концов меня поймали и послали висправительное заведение, что было самым лучшим из того, что могло со мнойслучиться.
Когда я попал туда, то был озлоблен на весь свет. Я считал,что меня поймали только потому, что я был неосторожен, и решил, что в следующийраз буду похитрее, чтобы, как только меня отсюда выпустят и я вернусь к своимзанятиям, меня не смогли схватить снова. В заведении был тюремный священник,который заинтересовался мной. Не могу сказать, что он обратил меня в веру,потому что на самом деле ничего такого не произошло. Но он научил меня верить всебя и в других людей и открыл мне божественный порядок Вселенной.
Он показал мне, что жизнь слишком сложна, чтобы возникнутьслучайно, и что мир, который мы знаем, был создан согласно плану; что птенцывылупляются из яиц, растят перья и садятся на край гнезда, желая лететь,благодаря инстинкту и что инстинкт есть не что иное, как божественный план исредство, с помощью которого архитектор, создавший этот план, общается с живымисуществами.
Он предложил мне обратиться к своим собственным инстинктам –не к эгоистическим желаниям, а к тем чувствам, которые возникают, когда удаетсяотвлечься от всего, что тебя окружает, и слиться с гармонией Вселенной. Онпризвал меня отдаться ночному одиночеству в огромном сердце Вселенной.
– И вы это сделали? – спросил Мейсон.
– Я это сделал, потому как он утверждал, что я не решусь наэто, и мне хотелось показать ему, что это меня не пугает. Я решил доказать, чтоон не прав.
– И он не ошибся?
– Что-то вошло в меня – я не знаю, что это было. Какое-топонимание, желание что-то сделать, чего-то добиться. Я начал читать, учиться идумать.
