Это дело проклято, потому что Сару назначили его расследовать. Вместо Уолтера. Она никогда его не раскроет.
Рэндалл только что вернулся в отдел, весь взмыленный и загруженный — Саре очень не хотелось говорить ему, что, похоже, дело слишком бесперспективное.
— Ну, как дела? Откопала что-нибудь?
— Увы, пока есть только домыслы и гипотезы. Чистое убийство.
— Чертовски плохо! То есть работал профессионал?
— Не уверена. Но следы замели хорошо. Кто-то больно умный.
— Оуэллс?
— Думаю, да. Буду его разрабатывать, пока это единственное, что можно сделать.
— Боже, как всё невовремя, — выдохнул Прайс. — Сара, я рассчитываю на тебя. Ну, ты это знаешь, в общем-то.
И слишком хорошо. Она не может дать убийце разгуливать на свободе. Но какое-то неприятное предчувствие грызло Сару изнутри. Такое у неё бывало всего пару раз, и не напрасно. Так что она просто молча кивнула.
— И зайди ко мне, подпишем все необходимые бумаги. Выйдешь из кабинета уже официальным лейтенантом.
Ком застрял в горле у Сары, но она снова только лишь кивнула.
Она подпишет бумаги за то, что ни на шаг не продвинулась в расследовании. За то, что Оуэллса упустила. Это так прекрасно, чёрт побери. А со стороны, наверное, выглядит ещё прекраснее. Особенно в глазах Уолтера.
Но в чём она виновата? Был бы на её месте Уолтер, он нашёл бы кучу свидетелей, улик, явок с повинной? Что-то она сомневается. Её вины в этом деле нет никакой. Есть только её обязанность — раскрыть его. Желательно побыстрее.
Бумаги заняли минут десять, ещё столько же они обсуждали Хоффмана.
— Так что ты думаешь по поводу этого бедняги?
— Убийство не было запланированным, это точно. Убийца был один. Эти двое, полагаю, о чём-то не договорились, и один из них спонтанно укокошил второго.
— Чудно. Ещё?
— Место очень странное. Ну, то есть, для прогулки, встречи. Пустынное. Ни одного человека свидетеля. Район практически нежилой. А уж о времени встречи я вообще молчу.
— Думаешь, тёмные делишки?
— Да. Не знаю, по какому поводу они там были, наркотики, взятки, что-нибудь ещё. Но сомневаюсь, что они были там просто так.
— Оуэллс похож на человека, имеющего дело с наркотиками?
— Не знаю, вроде не очень, — неохотно признала Сара. — Я это буду выяснять.
— Мерзкий тип, скажу я тебе. Он ведь и прессу может натравить, если будем на него давить. Представляешь заголовки? «Беспредел полиции: правопорядочному гражданину навязывается убийство и содержание наркопритона».
— Да уж. Но он приходил явно неспроста. Либо он убийца, либо он кого-то прикрывает. В любом случае я это выясню и просто так не оставлю.
— Я знаю, Сара. Поэтому ты этим и занимаешься.
Прайс ободряюще улыбнулся, Сара улыбнулась в ответ и вышла из кабинета с большим камнем на сердце.
— Ого-го! Поздравляю, уже всё совсем-совсем официально? — Сара так удачно наткнулась на Уолтера в коридоре, что, несмотря на камень, сердце чуть не выпрыгнуло из груди.
— Да, Уолтер. Самой не верится.
— Мне тоже.
Повисло молчание.
— Я имею в виду — это круто! Можно, я свалю на тебя часть своей работы? Я же знаю, что можно, — усмехнулся Корнетто.
Да, круто. Неимоверно. Особенно вкупе с Ричардом Хоффманом и Мартином Оуэллсом.
— Скоро Майкл вернётся, не волнуйся.
— Не могу! Не могу не волноваться! Знаешь, сколько бумажнины скопилось? Я уже Маккартни посадил хоть что-то делать.
— Надеюсь, предварительно разъяснив ей, что к чему.
— Ха, разумеется. Вкратце. Да ладно, Сара, там вовсе ничего сложного нет. Просто времени на эту фигню у меня нет совсем. А девчонка при деле.
— При деле, значит.
— Ага.
— Что ж, я рада. Пусть отдохнёт после поездки в морг.
— А что, ей там не очень понравилось?
— Не так, как нравится тебе, Уолтер.
— И уж, ясное дело, не так, как тебе, Сара.
— Ясное дело, — усмехнулась Эванс, давая понять, что разговор окончен.
Уолтер ушёл в свой кабинет разбираться с другими делами. Сара просто не знала, за что взяться. Понятно, что надо трясти Оуэллса. Но как? Через пару часов должны были доложить первые результаты наблюдения за ним. В крайнем случае, ей придётся поехать к нему домой самой. Шумиха им не нужна, но нераскрытое дело — тоже.
Сара ещё раз перечитала показания Вирджинии Хоффман. Маккартни весьма грамотно провела беседу. Всё, что хотела знать Сара, Рэйчел узнала. Есть только одно «но». Возможно, при беседе лицом к лицу Саре бы пришли в голову другие вопросы и другие мысли. Понятно, что Вирджиния невиновна. Но что-то новое узнать о Ричарде Хоффмане могло бы быть полезным. Что-то, чего нет в этом отчёте.
Есть и ещё одно «но». Уже не связанное с Вирджинией. Занятие бумагами, это, конечно, прекрасно — но что-то в Рэйчел постепенно начинало напрягать Сару. Им бы ещё поговорить надо. Саре надо её рассмотреть. Но на это пока совершенно нет времени. Они там с Корнетто, похоже, уже поладили. Что ж, Сара многозадачна, справится и с этим. Только бы чуть-чуть времени ещё.
* * *
На самом деле посещение морга впечатлило её меньше, чем она предполагала. Рэйчел не боялась смерти.
Она боялась мыслей о смерти.
В самом деле — ну что такое смерть? Чаще всего — пара секунд или минут, после которых уже не задаёшься лишними вопросами и не давишься ненужными мыслями. И даже если ты умираешь долго и мучительно — итог один. Смерти бояться глупо. Это совершенно не рационально, страх смерти как таковой не присущ животным, что делает их сильнее. Люди слабы. Слабы, когда живут прошлым, когда не уверены в настоящем, когда боятся будущего. Но больше всего — когда боятся смерти. Инстинкт самосохранения, желание жить — одно. Но страх, а иногда и просто панический ужас перед смертью сам по себе бессмыслен.
Во-первых, умрут все. Абсолютно. Рано или поздно это происходит со всем живым на Земле — на то оно и живое. Надеяться на великие открытия науки, связанные с продлением жизни — можно, с бессмертием — смешно. Бояться неизбежного, с одной стороны, вполне ожидаемо — страх вообще у нас в крови, а с другой — до невозможного глупо. Ты просто умрёшь. Ты. Просто. Умрёшь. И всё прекратится. Абсолютно всё. Навсегда. Да ещё и велика вероятность, что ты даже не поймёшь, что умираешь — если повезёт, и тебя настигнет мгновенная смерть. Так что зачем этот страх? Бойся, не бойся — ничего не изменишь. Ты можешь дожить до девяноста лет и умереть в своей постели во сне, а можешь оказаться сбитым насмерть случайной машиной уже через пять минут. Смерть может настигнуть тебя в любой момент. И всё. ВСЁ. Это сложно сразу принять — но это так. Просто. Всё. Прекратится. Будешь ли ты размазан по асфальту или похоронен в красивой одежде, будут ли тебя оплакивать или даже не заметят твоего исчезновения — словом, то, что может в той или иной степени волновать тебя сейчас, будто бы по щелчку испарится — тебе уже будет всё равно. Ты просто ничего не почувствуешь, сознание оборвётся, свет потухнет — пустота и ноль тебя. То есть вообще нет. Не трепещешь ты где-то в темноте и пустоте своей душонкой, не ощущая ничего — нет, тебя просто в принципе нет. Ни тебя, ни твоих ощущений, ни окружающего мира. Ни горечи от утраты жизни, ни радости от освобождения. Только твой труп. Биологическая масса, которая вскоре станет удобрением. Кучка пепла. Или черви, ползающие по твоей разлагающейся плоти, упрятанной в гроб, если угодно.
