Берта была очень честолюбива, и поговаривали даже, что именно она подстрекала мужа на бунт с целью получить корону. Это предположение, впрочем, безосновательно, поскольку Адальберт никогда не выдвигал своей кандидатуры, а всецело поддерживал Людовика Прованского.
Адальберт Тосканский поднял мятеж по иным причинам. Он укрывал у себя бежавшего из Рима Сергия III, и чуть более поздний источник сообщает о том, что все епископы Тосканы были противниками Формоза. В августе 898 года, когда Адальберт уже решился на бунт или был готов принять это решение, епископ Пьяченцы, Эверард, датировал свои документы эрой правления Беренгария. Сам Беренгарий в феврале того же года уже покинул границы своего королевства и вошел в Милан, а архиепископ Ландольф последовал за ним и ходатайствовал за некоего Эрменульфа, для которого Беренгарий составил грамоту в непривычном для себя тоне щедрого и великодушного к своим верноподданным правителя. Позже выявилась связь Беренгария с архиепископом Равеннским Иоанном, врагом Формоза, а Сергий III, ставший к тому времени Папой, был готов возложить на его голову императорскую корону.
Все это не более чем догадки; но за мятежом Адальберта с большой долей вероятности стояло широкое повстанческое движение, политические причины которого переплетались и смешивались с причинами псевдорелигиозного порядка, в свое время вызвавшими обострение споров о Формозе.
Адальберт взял себе в союзники графа Хильдебранда, которого, как и его самого, заключил под стражу Арнульф в 894 году. Они собрали войско и отправились к Павии по дороге через Чизу.
Ламберт был на охоте в Маренго, когда ему сообщили о приближении мятежников. Не теряя времени на сбор войска, он вместе с всадниками из своего окружения, хотя их было не более ста, отважно ринулся навстречу врагу.
В Павии они узнали, что войско Адальберта и его союзника расположилось лагерем на берегах Сестериона, близ Борго — Сан-Доннино. Оно было многочисленным, но не имело никакого понятия о дисциплине: его бравые воины отдали должное еде и вину, устроили шумное гулянье с песнями и улеглись спать, ни на миг не задумавшись об опасностях, которые могли их подстерегать.
Ночью Ламберт со своими всадниками напали на погрузившийся в сон лагерь и расправились с теми, кто не успел убежать. Графу Хильдебранду удалось скрыться, но Адальберта, который спрятался в хлеву, схватили и отвели к Ламберту.
Общеизвестным фактом являлось то, что маркграф Тосканский во всех своих делах следовал совету жены, и намек на это содержится даже в надписи на ее могиле. Однако Лиутпранду не кажется правдоподобной приписываемая Ламберту язвительная фраза: «Твоя жена была права, когда говорила, что если ей не удастся сделать из тебя короля, это будет означать, что ты просто осел. Ты не стал королем и очутился в хлеву». Как бы то ни было, маркграфа вместе с остальными пленниками отправили в Павию дожидаться суда, на котором должна была решиться его судьба.
Ламберт вернулся в Маренго и возобновил охоту, но 15 октября лошадь, на которой он преследовал дикого кабана, споткнулась и упала, увлекая за собой наездника. От удара о землю Ламберт мгновенно скончался.
Слишком большие надежды возлагались на молодого императора, красивого, энергичного, чтобы все поверили в несчастный случай. Рассказывали, что его убил Гуго — оставшийся в живых сын графа Манфреда Миланского. Ламберт осыпал его дарами, чтобы заставить забыть о гибели отца, но тот не забыл и, однажды оказавшись наедине с заснувшим императором в чаще леса, убил его мощным ударом дубины по голове, инсценировав падение с лошади. Якобы позже он признался в совершенном им преступлении.
Другие говорили о причастности Амолона, епископа Турина, которого туринцы ненавидели настолько, что с радостью придумали историю о том, как в наказание за его преступление его унес с собой дьявол. Он появился перед Амолоном в виде лисы, когда тот был на охоте; епископ последовал за исчадием ада и больше не вернулся.
Павший жертвой убийцы или несчастного случая, Ламберт умер, унося с собой множество самых смелых надежд.
Выдающийся потомок франкского рода,
Ламберт был могущественным цезарем на земле —
так начинается гордая надпись на его могильном надгробии.
Он был вторым Константином, вторым Феодосием —
продолжает автор эпитафии. Сравнение с Константином объясняется легко, поскольку созыв ассамблеи в Равенне и договор с Папой после ужасающего кризиса, связанного с процессом Формоза, многим могли показаться зарей новой эры в истории Церкви. А вот сравнение с Феодосием требует более развернутого объяснения, к тому же не столь очевидного. Вероятно, автор эпитафии не хотел во второй раз ссылаться на заслуги Ламберта перед Церковью, сравнивая его с Феодосием, поскольку уже поставил его в один ряд с Константином. Следовательно, Ламберт должен был иметь какие-то другие общие с Феодосием заслуги: он якобы составил для своих подданных редакцию римского права, известную ученым как «Lex romana utinensis», по названию места, где был найден первый манускрипт. Однако лингвистические особенности этого труда позволяют предположить, что он был создан в экзархате, если не в самой Болонье.
Не переставая восхвалять императора, автор эпитафии говорит о его любви к миру, о его военной доблести; подчеркивая, что он ушел из жизни так рано потому, что его подданные были недостойны его. Видоизменив фразу из литургии, автор завершает надгробную надпись тихой молитвой:
Скажи же, путник, вместе со мной веруя и моля: О Боже, пусть он окажется среди поющих ангелов!
Во всем облике Ламберта, в трагическом конце его жизни и в возлагавшихся на него трепетных надеждах было нечто столь возвышенное и поэтическое, что неизвестный поэт вспомнил сцену гибели юного Палланта. Весьма кстати в память о молодом императоре прозвучали стихи, которые Вергилий посвятил италийскому герою:
Какой невыразимо нежный цветок увял.
III. БЕРЕНГАРИЙ И ЕГО НОВЫЕ СОПЕРНИКИ
Примирительная политика Беренгария. — Венгры. — Людовик Прованский и его первый поход в Италию. — Второй поход. — Гуго Вьеннский. — Беренгарий, Иоанн Равеннский и Сергий III. — Первый поход Гуго Вьеннского в Италию. — Императорская коронация Беренгария. — Две жены Беренгария. — Мятежи и заговоры. — Итальянское королевство в руках Рудольфа II Бургундского. — Кончина Беренгария I.
Ламберт умер 15 октября, а 6 ноября Беренгарий уже был в Павии.
Неизвестный поэт рассказывает, что целая делегация итальянских сеньоров отправилась к Беренгарию и обратилась к нему с такой речью:
Благочестивый король! Снизойди до наших тягот, Дабы мы не принуждались впоследствии Находиться под двумя тиранами. Поскольку угодно, чтобы лишь ты Один властвовал на латинскими делами.
(Gesta Berengarli, III, 288–290) Беренгария не пришлось звать дважды, а может быть, он даже не стал дожидаться приглашения и немедленно отправился в Павию.
