– Вы понимаете, что это будет значить для вас? – спросилМейсон. – Если вы будете претендовать на наследство, вас обвинят в обмане илжесвидетельстве, имя вашего сына будет склоняться в суде и… Он знает, чтонастоящая его мать – вы?
– Сейчас уже знает, – ответила она. – Я говорила с ним.Объяснила ему все как есть, и это оказалось много легче, чем я думала, потомучто женщина, которую он считал своей матерью, неоднократно бросала ему в лицореплики, которые вызывали у него подозрения.
Мейсон задумчиво посмотрел на нее.
– Возможно, вы очень и очень ловкая женщина, – наконецпроизнес он, – которая работает вкупе с молодым человеком – ведь миллионыХаслетта стоят трудов.
– Значит, вы считаете меня авантюристкой?
Мейсон задумчиво сказал:
– Я просто не знаю, что и думать. Уж больно драматическим истранным получается это дело. В данный момент я не могу ничего утверждать. Ятолько высказываю свои сомнения. Не забудьте, что я больше не являюсь вашимадвокатом. Вы сами отказались от моих услуг. А сейчас пришли ко мне с довольносложным планом операции. Вот я и высказал вам свои сомнения.
– Я не могу корить вас за это, мистер Мейсон, – ответилаона. – Знаю, что вела себя глупо. Я бы должна была посоветоваться с вами.
– Ну что же, – вздохнул Мейсон. – В таком случае расскажитемне, как все было на самом деле. И имейте в виду, что я спрашиваю вас об этомне как ваш поверенный, а как человек, который должен решать, сможет ли он статьим или нет. Итак, что в вашем рассказе было правдой?
– Все… все, что я вам рассказывала, правда! – воскликнулаона. – Просто кое-что я утаила.
– У вас был сын?
– Я приехала сюда почти двадцать лет назад, – начала она. –Я была беременной и находилась в отчаянном положении, хотя у меня оставалиськое-какие деньги, но их становилось все меньше… Работать в той должности, вкакой я работала на предприятии у Хаслетта, я не могла, так как у меня не былорекомендаций. Поэтому мне оставалось идти либо в прислуги, либо в няньки. Япоместила объявление в газете. Некая миссис Байрд откликнулась на моеобъявление и попросила меня зайти к ней переговорить. У них не было большогодостатка, но у мистера Байрда, пользовавшегося хорошей репутацией, былопостоянное место работы. Детей у них не было. Я начала работать у них, и спустякакое-то время миссис Байрд заметила, что я в положении. Мне пришлосьрассказать ей о своих невзгодах, и я предупредила их, что буду работать до техпор, пока это возможно. А потом отправлюсь в дом незамужних матерей и тамразрешусь от бремени. Она отнеслась ко мне с сочувствием и дружелюбно.Спросила, думала ли я об аборте. Я ответила, что думала, но отказалась от этоймысли. В тот день мы ни о чем больше не говорили, но несколько дней спустя онаснова вернулась к этой теме, сказала, что обсуждала этот вопрос со своимсупругом и что они пришли к выводу, что хотели бы усыновить моего ребенка,однако некоторые юридические положения препятствуют этому. Но вот миссис Байрднашла выход. Она скажет друзьям и знакомым, что забеременела. Мистер Байрдостанется в Лос-Анджелесе и будет продолжать работать, а мы с ней отправимся всан-францисскую больницу, я запишусь там под именем Белинды Байрд и рожу.Малыша зарегистрируют как ребенка Белинды Байрд и Аугуста Байрда. Вот,собственно, и все, что нам предстояло сделать. Через некоторое время послерождения ребенка мы вернемся домой, и я останусь работать у них, а они будутвоспитывать моего ребенка как своего собственного. Единственное, о чем онипросили меня, это никогда и никому не рассказывать правды.
Мейсон задумчиво посмотрел на женщину:
– Почему вы изменили свое решение и что вы хотите от меня?
– Изменила я свое решение, когда узнала, что наследствоХаслетта оценивается в два миллиона и что у него нет других родственников,кроме моего сына.
– Для себя лично вы ни на что не претендуете? – спросилМейсон.
– У меня нет на это никаких законных оснований.
– Когда я раньше говорил с вами, вы утверждали, что хотите,чтобы ваш сын избрал свой собственный путь, и – как вы сами выразились – выникогда ничего не скажете ему о его отце. Сейчас же ваши намерения изменились.
– Я очень много думала над всем этим. Несколько дней назад яеще мечтала, чтобы его отец выплачивал ему алименты – приблизительнодвести-триста долларов в месяц, – а теперь, когда его отец умер, я узнала, чтомой сын может получить большое состояние.
– Эти факты и ваши слова настраивают меня на скептическийлад, – заметил Мейсон.
– Я могу доказать, что все, что я говорю, – истинная правда,– сказала она.
Мейсон подался вперед:
– Очень интересно, каким образом? Если речь пойдет о егоприемных родителях…
– Нет, их уже нет в живых… Погибли в автомобильнойкатастрофе.
– В таком случае как же?
– У меня есть свидетельница. Медсестра из больницы вСан-Франциско.
– Вы считаете, что медсестра может помнить это событие,произошедшее двадцать лет назад? Ведь она имела дело с тысячами и тысячаминоворожденных.
– Вы считаете это невозможным?
– Откровенно говоря, да.
– В таком случае я расскажу вам о сопутствующих обстоятельствах,и вы поймете, что это все возможно.
– Какие же это обстоятельства?
– Эта сестра начала работать в больнице как раз в тот день,когда меня туда поместили. Не забывайте, что я легла в больницу под именемБелинды Байрд и, естественно, сказала, что мне двадцать девять лет, то естьназвала возраст миссис Байрд. А мне в то время было только девятнадцать. Никтоне обратил внимания на эту деталь, кроме этой сестры, которая заполняла историюмоей болезни и обратила внимание на возраст. Сестра подумала, что в документахдопущена ошибка, и пришла ко мне, чтобы исправить ее.
– Как ее зовут? – спросил Мейсон.
– Агнес Берлингтон.
– Итак! Она пришла к вам до рождения ребенка?
– Да.
– И спросила, не допущена ли ошибка в документахотносительно вашего возраста?
– Да.
– Что вы ей ответили?
– Я ответила, что никакой ошибки в документах нет, что явыгляжу намного моложе, чем есть на самом деле.
– И что она ответила?
– Она ответила: «Чепуха!»
– Это не причина, чтобы запомнить вас на всю жизнь.
– Тем не менее она запомнила. Я уже говорила с ней.
– Говорили с ней?
