Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
Похоже, выполнена была задача, однако Хотен усердно дочитал до самого конца. Любопытнейшие признания старого князя об охотничьих подвигах молодых лет едва задевали его сознание, потому что в голове была одна та Сальница с берегами, полными половецкого золота. Вот если бы можно было почитать еще раз, уже не торопясь… И горько стало Хотену, что нет у него своей книги, которую можно было бы перечитать, когда захочешь. То есть была у него такая книга, «Гимны Бояновы», руки славного инока печерского Нестора Летописца, завещанная ему незабвенным духовным отцом Феоктистом, да только так и осталась она у княжича Всеволода Как-его-там-ича, теперь уже князя, конечно, да только, если есть Бог на свете, по-прежнему без волости, его званию приличной.
Хотен свел доски переплета вместе, застегнул застежки, положил книгу на стол. Рядом положил дощечку, воск на которой испещрен был теперь его каракулями. Поднялся из-за стола, перепоясался потуже и к поясу, от воска очистив острый конец, прицепил писало.
За окном, бычьим пузырем затянутым, мутно брезжило февральское утро. Пора было из мира книжного возвращаться к жизни настоящей.
Глава 7
В гостях у князя Вячеслава
Пока корпел Хотен над книгой князя Владимира Мономаха, в отношениях между русскими князьями случились кое-какие подвижки, и теперь для малой дружины Радко был открыт прямой путь вплоть до самого Белгорода, где сидел уже ставленник Юрия Долгорукого. Поэтому решили совместно они, Хотен и Радко, от Мутижира повернуть влево и по льду речек Буча и Ирпень выйти на дорогу, что идет рядом с Днепром через Вышгород к Киеву. Жестокие холода не возвращались, путешествие выдалось скорее спокойным, хоть Радко не переставал дуться на приятеля, не желающего его посвятить в тайну поручения князя Изяслава.
Обида было зряшной, и к тому же Хотен полагал, что это сам Радко, напротив, провинился перед ним. Во Владимире, занятый целыми сутками читательским трудом, хозяин оставил Хмыря без присмотра, а Радко, как на грех, взялся подучить его ремеслу дружинника. Пару часов они и в самом деле рубились на мечах, после чего Радко пожелал отдохнуть и пригласил с собою ученика, чтобы некоторые тонкости пояснить на словах. Они засели за пиво, и обучение продолжилось исключительно словесным образом. Хмырь выехал в путь буквально распухшим от дармового княжеского питья, чересчур задорным и, по мнению хозяина его, почти забывшим о своем печальном положении холопа. Слава богу, кони хоть были накормлены в дорогу.
Радко остановил свою дружину, когда над днепровской кручей вырисовались купола огромной вышгородской церкви Святого Василия. Подъехал он к Хотену, ухватил за повод и отвел Рыжка подальше от своих дружинников. Потом хлопнул приятеля по плечу тяжелой своей рукою и захохотал-загрохотал:
– Ну как, славный хоробр, будем биться или будем мириться?
– Было бы из чего нам биться, старый друже! – ухмыльнулся Хотен. – Тайна ведь не моя, а великого князя. Но сейчас, перед въездом в город, я тебе кое-что раскрою.
– Самая пора, – и децкий смешно насупился, – и мне тебе кое-что поведать.
– Значит, так, старый ты разбойник, – понизил голос Хотен, стирая с лица ухмылку. – Хмырь, я вижу, тебе по нраву пришелся, забирай. То есть это я отдал бы его тебе по дружбе безденежно. Да только он не мой холоп, а жены моей, точнее тестя моего, ведомого киевского купца Корыто. Поди к Корыту и выкупи парня, за сколько скажет.
– Хмырь Хмырем, про паренька разговор будет особый, – протянул децкий и, прищурившись, заметил важно: – Только не о твоем холопе у нас беседа. Шутки все со мной шутишь, посол?
– Шучу, шучу! Старый ты пень, а на коне тебя не объедешь! Княжеские ведь придумки, не мои, так как же мне не шутить? – Хотен помолчал значительно, откашлялся. – Послом к Вячеславу Владимировичу тебе ехать приказано, а не мне, так что доставай знак посольский, цепляй на копье и вели кричать: «Дорогу боярину Радко Сытиничу, послу великого князя Изяслава Мстиславовича!»
– Лихо! – Радко, не скрывая радости, подбоченился. И тут же пригас: – А о чем же я буду править посольство тогда?
– Говорить с Вячеславом Владимировичем буду я, но только наедине. И ты, как скажешь князю, что необходимо остаться только втроем, имени моего называть не должен.
– Понял, – заявил Радко столь решительно, что емец еле удержался от смеха: ведь и Рыжок уразумел, небось, что децкий как раз ничего и не смог понять. – Теперь ты меня выслушай. Ты ведь сейчас наденешь доспех, подаренный тебе великим князем, шелом его прежний, сверху корзно набросишь, а сядешь на престарелого своего Яхонта, тоже ведь из Изяславовой конюшни. Не так ли?
– Так, Радко, – подрастерялся емец. – Сам великий князь мне приказал. И перед воротами городскими велел забрало у шлема опустить, чтобы не узнали меня вышгородские доброхоты Долгорукого князя.
– Да кому ты нужен, Хотенко, чтобы тебя под забралом прятать? – децкий захохотал снова и, утирая слезы, продолжил уже громким шепотом: – Великий князь выехал из Владимира тайно тем же утром, что и мы. Поскакал в становища черных клобуков договариваться на весну, смекаешь? Под самым носом у своего Долгорукого дядюшки… А ты разве что росточком его повыше, зато ноги у тебя длинные. Так что на коне да в его доспехах, да в корзне княжеском… Уразумел теперь?
– Где уж мне, дураку, понять, – процедил Хотен сквозь зубы, спешился и принялся пританцовывать на талом снегу, разминая ноги. – Давай уж сразу здесь и переоблачимся. Как только на пригорок выедем, нас с Варяжских ворот увидеть будет можно.
– Спешились, хрены вы сосновые! В доспехи облачаться! – заорал вдруг Радко и, наблюдая с коня рассеянно, как спешат к ним оруженосец и холоп с заводными конями, проговорил: – Я бы на твоем месте гордился, что народ тебя за князя Изяслава может принять. И ради бога, надень под доспех и свою кольчугу. Береженого Велес бережет.
Когда сошли дружинники с коней перед княжеским расписным теремом, Хотен, все время державшийся четвертым в строю, бросил поводья Хмырю и вслед за Радко бегом поднялся на крыльцо. Белобрысый дружинник, что столь предприимчиво обошелся с рабой Хвойкой, именем Соломина, бросился за ними с увязанной в холстину шпалерой на плече.
В большой палате князя, куда послы ворвались вслед за растерявшимся сторожем, не давая ему времени объявить о своем прибытии, делалось черт знает что. Несмотря на предобеденный только час, в душном воздухе висели запахи пивного и винного перегара, кислой капусты и несвежей копченой рыбы. Хитрые игрецы играли на всевозможных своих орудиях, иные скоморохи плясали и ходили колесом, а один из них, в платье немецком, справа зеленом, а слева красном, пускал изо рта огонь, не cтрашась поджечь мох между бревнами на низком потолке. Понять, где сам князь Вячеслав Владимирович, за этим мельтешением было трудно, и поэтому, быть может, гаркнул тут Радко во всю мощь своего громового голоса:
– Посол от великого князя Изяслава Мстиславовича! А вы все вон, дети бесовы!
Сразу же смолкли скрипицы, гудки, сопели и бубны, а скоморохи стеснились в двери, а там и испарились. В палате, от веселого племени освобожденной, обнаружился стол, накрытый для питья и закуски, возле него молодой безбородый князь с кубком в руке, а на роскошном, золотой парчою покрытом ложе – вовсе и не старый, как показалось Хотену, бородач. Был он тоже в княжеской шапке, только искрящейся драгоценностями, и лежал, обложенный подушками и на локоть опершись.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
