class="p1">— А если погубят Чародейку, с кого спросите? С них или с меня?
— Это верно, — подтвердил Харитон Семёнович. — С них чего спрашивать! Они ещё несовершенные. С тебя спросим. Невозможно, чтобы этакая красота пропадала.
— Тогда позвольте мне контролировать их работу.
— Как, ребята? — спросил Харитон Семёнович.
— Пускай контролирует, — Петя вздохнул, — только мы всё равно дежурных будем ставить. И пускай наши приказы не срывают.
— Не будем срывать, Александр Александрович? Как же им без приказов?
— Пусть висят.
— Ну вот и договорились.
Люди стали расходиться. А когда полянка опустела, со стороны Мараморушки сквозь кусты пробрался Димофей с консервной банкой, наполненной мутной жидкостью. Опасливо оглянувшись, он сел на корточки возле стебелька Мильтурумки и стал поливать землю.
— Больше меня к тебе не пустят, — грустно сказал он стебельку. — Дяденька не велит к тебе ходить. Ты расти скорее, вырастай, как петькины. А то ты совсем маленький — меньше всех. Большим-то хорошо, а маленьким плохо. Маленьких отовсюду выгоняют. Вот подкормлю тебя последний разочек…
— Что ты тут делаешь? — раздался за его спиной голос.
Димофей вздрогнул и выронил банку. Позади него стоял агроном.
— Поливаю.
— Ну вот, как будто чувствовал! Да разве можно?!
— Можно. Я не чей-нибудь, я свой колосок поливаю.
— Нет, они всё загубят! — агроном всплеснул руками. — Я же объяснял твоим приятелям, что от перекормки пшеница зажирует! Ты понимаешь? Зажирует.
— Не знаю, — на всякий случай сказал Димофей.
Дома Александр Александрович с возмущением поведал эту историю Лёле, но она отнеслась к рассказу отца легкомысленно.
Как навредил Димофей бригаде, ей стало понятно только на следующий день, когда она отнесла отцу на поле завтрак и с пустым ситцевым платочком возвращалась домой.
По пути ей встретился Петя.
— Ты куда? — спросила она.
— Так просто хожу.
— Папа говорит, что скоро из района приедут смотреть нашу поляну. Журналисты какие-то приедут. Фотографы.
— И пускай едут.
— Папа просил для них узнать кое-какие данные. Какого числа сеяли, как удобряли. Я ему сказала, что это всё у нас в дневнике записано. Дадим ему дневник. Да, Петя?
— Не дам, — отрезал Петя. — Он учёный, пускай сам разбирается.
— Как же так? А я обещала.
— Ты обещала? А он нас на полянку не велел пускать.
— Да что ты, Петя!
— То и говорю, — голос Пети дрожал. — Вчера идём с Федькой — дежурным, а дедушка Егор стал поперёк дороги и не пускает. Говорит: «Нельзя». Мы говорим: «Мы на свою полянку». А он говорит: «Всё одно — нельзя». Мы думаем, не понимает старый, говорим: «Мы на участок Чародейки». А он говорит: «Вот и не велено пускать на участок». Мы говорим: «Как не велено?» А он говорит: «Не велено, и всё тут…»
Дальше Петя не мог продолжать и махнул рукой.
Поднявшись на бугор, он сел на камень. Лёля остановилась рядом. С холма медленно сползали тени облаков, и дорога становилась то темнее, то светлее. Вдали косили. Колхозницы в белых платках окашивали узкие полоски между дорогой и рожью, чтобы не пропала даром ни одна травинка, а дальше, по усеянному цветами полю, ходили конные косилки, оставляя позади полосы тёмно-зелёной влажной кошевины. Деловито жужжали пчёлы, в траве стрекотали на крошечных швейных машинках кузнечики. Вокруг шла спокойная, бесперебойная работа.
— Пойти покосить, что ли, — сказал Петя.
И Лёля поняла, что он страдает оттого, что у него отобрали Чародейку и ему не к чему приложить руки.
— Знаешь, Петя, ты, когда кончишь семилетку, поезжай в город, — сказала она.
— Чего я там не видел?
— Там тебе лучше будет. Там машины ходят, автобусы.
— А у вас нет, что ли, машин? — Петя усмехнулся. — У нас такие машины есть, какие в городе только в кино показывают. Видала комбайны в «Кубанских казаках»? Ну вот. А тут ты правдашный комбайн увидишь.
— Всё равно, в городе лучше. Там садики есть, парки.
— А у нас — погляди: леса да боры. Такие леса, что заплутаться можно. Это тебе же садик.
— А в городе — магазины, — упрямо возражала Лёля.
— На что мне магазины?. Мне в лесу, всё равно, что в сельпо: где белые, где подосиновики, где земляника — всё знаю. Иду и беру. У вас там в городе в контору усадят бумаги писать — всё равно, как в школе. А тут наша работа на солнышке да на тёплом ветерке, и земля у нас добрая. — Петя взглянул на Лёлю и доверительно продолжал: — Я ведь без анализов землю понимаю. Анализ — это так только, для проверки. А ты мне дай землю поглядеть да понюхать, и я тебе скажу, какое ей надо удобрение. Отец, и то дяде Васе говорил: «Из Петьки, говорит, хитрый хлебороб получится».
— Ну, как хочешь, — сказала Лёля.
— А тебя что, в город отправят? — подумав немного, спросил Петя.
— Не знаю ещё. Папа велел самой решать. Как решу, так и будет.
— И как решила? — Петя внимательно посмотрел на неё.
— Прямо не знаю. Когда на полянке работали, интересно было. А теперь опять скучно. Наверно, поеду.
— Да ты что? — заволновался Петя. — Мы ещё что-нибудь надумаем. Без дела не останемся.
— Надумаем — опять отберут. Правда?
Петя не ответил. Лицо его постепенно светлело. Он смотрел прямо перед собой так, словно в воздухе было что-то написано.
— Ты погоди, — сказал он вдруг, поднимаясь. — Чародейка наша будет. Погоди в город-то ехать.
Всю дорогу, до самой деревни, Петя весело насвистывал и, только когда дошли до агролаборатории, проговорил:
— Скажи отцу: Федька сегодня принесёт дневник. Пускай читает.
11. ЗАСЕДАНИЕ ПРАВЛЕНИЯ
Через неделю в «Зелёный дол» приехали фотограф, корреспондент и представитель районного отдела сельского хозяйства.
В этот же день из Академии сельскохозяйственных наук, куда Александр Александрович сообщил о досрочном созревании Чародейки, пришёл ответ.
Учёные писали осторожно: по их мнению, сокращение вегетационного периода Чародейки на опытном участке «Зелёного дола» ещё ни о чём не говорит. Вряд ли это свойство сразу закрепится на многие поколения. В других местах бывали отдельные случаи и более раннего дозревания, но полученные семена на следующий год давали, к сожалению, обыкновенную пшеницу.
Александр Александрович предупредил корреспондента, чтобы он не очень обнадёживал читателей, и повёл гостей на полянку.
И тут произошёл конфуз, о котором долго потом говорили, посмеиваясь, во всем районе.
На полянке Чародейки не оказалось.
На том месте, где росла пшеница, чернела глубокая четырёхугольная яма, на дне её прыгала лягушка. Было ясно: ребята выкопали пшеницу и пересадили на другое место. Бросились искать ребят, но никого, кроме Димофея, найти не удалось. Димофей ничего не знал.
Районные гости походили,
