очень жаль, Олуэн. Мне действительно вас очень жаль. Вы одна вышли из всего этого с честью. Странно, не правда ли, что вам все время пришлось мучиться из-за меня?
Олуэн. Да, все время.
Роберт. Я очень сожалею.
Олуэн. А я нет. Я говорю о себе. Вероятно, мне нужно было бы жалеть себя, но я не жалею. Иногда мне было нестерпимо больно, но в то же время это поддерживало меня и придавало силы.
Роберт. Понимаю. Но мне теперь силы изменили. Что-то сломалось внутри.
Олуэн. Завтра это уже не будет казаться таким безнадежным. Так всегда бывает.
Роберт. Ничего не изменится до завтра, Олуэн.
Олуэн. Фреда вас поддержит. В конце концов, она все-таки к вам привязана.
Роберт. Нет, не очень. Я, конечно, ей не слишком противен, но бывают моменты, когда она меня ненавидит. Я теперь понимаю почему. Она ненавидит меня за то, что я Роберт Кэплен, а не Мартин, потому что он умер, а я живу.
Олуэн. Теперь, может быть, она будет относиться к вам иначе… после сегодняшней ночи.
Роберт. Может быть. Но сомневаюсь. Она не очень легко меняется, вот в чем сложность. Но теперь, как вы понимаете, мне это довольно безразлично. Изменится она ко мне или нет — мне все равно.
Олуэн (с глубоким чувством). Вы знаете, Роберт, нет ничего такого, чего бы я не сделала для вас. Я бы… (с неловким смешком) я бы в любой момент убежала с вами, если б вы захотели.
Роберт (просто). Я безмерно вам благодарен, Олуэн, но это ничего не изменит… тут у меня внутри. Вот в чем проклятие. Все останется по-прежнему, так же пусто, так же безжизненно.
Фреда входит и затворяет за собой дверь.
Фреда. Я чувствую, что это неприлично в такой момент, но факт остается фактом — мне хочется есть. А как вы, Олуэн, а ты, Роберт? Или ты слишком много выпил?
Роберт. Да, я выпил слишком много.
Фреда. Ну, так это очень глупо.
Роберт (устало). Да. (Закрывает лицо руками.)
Фреда. Ты сам всего добивался.
Роберт (на минуту поднимая голову). Да, добивался, и вот — добился.
Фреда. Хотя сомневаюсь, чтобы тебя это очень трогало, пока дело не коснулось Бетти.
Роберт. Это неправда, но я понимаю, что ты можешь так думать. Видишь ли, по мере того как все больше и больше этой мерзости выходило наружу, я все чаще обращался к моим тайным мечтам о Бетти и искал в них поддержки, так как только они могли мне вернуть былую радость жизни.
Фреда. Я давно знала, что творится с тобой при виде ее, какие чувства и какое благородство охватывали тебя. Давно знала все и о Бетти, поэтому много раз собиралась рассказать всю правду о ней.
Роберт. Я не жалею, что ты этого не сделала.
Фреда. И напрасно.
Роберт. Почему?
Фреда. Такого рода самообольщение довольно глупо.
Роберт. А что ты скажешь о себе самой и Мартине?
Фреда. Я-то уж не обольщалась. Я знала все или почти все о нем. Я не была влюблена в кого-то, кого на самом деле не существовало, кого я сама выдумала.
Роберт. А мне кажется, что ты именно так и была влюблена. Вероятно, мы все влюбляемся так.
Олуэн. Ну, что же, тогда не все потеряно. Вы еще сумеете создать себе какой-нибудь идеальный образ и влюбиться в него.
Роберт. Нет, не смогу. В этом все горе. Я лишился этой способности — строить иллюзии. Нет во мне больше того материала, из которого создаются прекрасные иллюзии, точно какая-то железа прекратила во мне свои функции навсегда.
Фреда. Тогда тебе надо учиться жить без иллюзий.
Роберт. Нет, ничего не выйдет. Со мной не выйдет. Я принадлежу к другому поколению. Может быть, теперь и умеют воспитывать людей, которые способны жить без иллюзий. Ну, что ж, тем лучше. А я не могу. Я весь свой век прожил среди иллюзий.
Фреда (угрюмо). Что верно, то верно!
Роберт (с растущим волнением). Ну и что же из того? Они давали мне надежду, в них черпал я мужество. Они помогали мне жить. Возможно, что все это нам должна была бы давать вера в жизнь. Но у меня нет этой веры. Ни религиозной веры, ни какой иной. Только этот проклятый скотный двор, в котором я должен жить. И это все. И вдобавок мне еще даны какие-то поганые железы, и секреции, и нервы, чтобы чувствовать и переживать. Но все это было не так уж плохо, скажу я вам, пока у меня были мои маленькие иллюзии.
Фреда (горько). Так почему же ты не оставил себе своих иллюзий, а кричал и требовал правды всю ночь, как безумец?
Роберт (в большом возбуждении). А потому что действительно дурак. Стэнтон был прав. Это единственная причина. Мне, как ребенку, захотелось поиграть с огнем. Еще сегодня, в начале вечера меня что-то привязывало к жизни. Я хранил добрые воспоминания о Мартине. У меня была жена, которая, правда, не любила меня, но все же хорошо ко мне относилась. У меня были два компаньона, которых я любил и уважал. Было существо, которое я мог идеализировать. А сейчас…
Олуэн (в отчаянии). Нет, Роберт, пожалуйста, мы знаем…
Роберт (в исступлении). Нет, вы не знаете! Вы не можете знать… во всяком случае, так, как знаю я. Иначе вы бы не стояли передо мной с таким видом… как будто ничего не случилось… так, пустячная ссора за бриджем, и всего-то.
Олуэн. Фреда, неужели вы не можете…
Роберт. Разве вы не видите, что мы живем уже в другом мире? Все ушло, все пропало. Мой брат был каким-то полупомешанным развратником…
Фреда (очень резко). Довольно об этом!
Роберт. А моя жена любила его до самозабвения и изводила своей любовью. Один из моих компаньонов оказался лжецом, обманщиком и вором. Другой — один бог знает, что он такое, — какой-то до мозга костей испорченный истерик.
Обе женщины пытаются остановить его и успокоить.
Роберт. А существо оказалось коварной, похотливой мартовской кошкой…
Олуэн (почти кричит). Нет, Роберт, нет! Это ужасно! Это безумие! Довольно, не надо, пожалуйста, прекратите! (Несколько спокойнее.) Завтра все будет иначе.
Роберт (в совершенном безумии). Завтра! Завтра! Нет, я уже дошел до точки. Никакого завтра быть не может. (Качаясь, направляется к двери.)
Фреда (вскрикивает, бросается к Олуэн и хватает ее за руку). У него есть револьвер в спальне.
Олуэн (с криком бросаясь к двери). Стойте, Роберт! Стойте! Остановитесь!
Свет
