В отеле Селби и Рекс Брэндон принялись за изучениеединственной машинописной страницы, извлеченной на свет Норуолком. Внизу листкастояла цифра «7», указывающая на то, что это лишь часть рукописи из несколькихстраниц.
— Это материал адвоката, подготовленный для суда, — объявилСелби, ознакомившись с содержанием бумаги. — Речь идет о споре по поводунедвижимости, находившейся в совместном владении. Юридически очень сложныйвопрос. Одна сторона оспаривает возможность осуществления совместного владения…Рекс, давай поиграем в догадки…
— Я утверждаю, что убийство каким-то образом связано с деломо наследстве, слушание которого состоится завтра в суде. Инес Стэплтон,представляющая интересы истца, сказала мне, что одна из спорящих сторонпроживает в Канзасе и что завещатель также умер в Канзасе. Давай пошлем телеграммусекретарю юридической ассоциации Канзаса и спросим, есть ли в штате адвокат поимени Фред Альбион Рофф и где он обитает.
Брэндон немного подумал, подошел к письменному столуНоруолка, взял телеграфный бланк и положил его перед собой.
— Дуг, — сказал он, вынимая из кармана карандаш, — как мнехочется, чтобы ты вел это дело вместе со мной.
— Я всецело с тобой, — улыбнулся в ответ Селби. Через двачаса шериф Брэндон получил телеграфный ответ:
«Фред Альбион Рофф является дипломированным адвокатом, имеетконтору в Эмпалме, Канзас, практикует там более тридцати лет, активнозанимается политикой. Известен в местных кругах как весьма способный оратор.Помимо доходов от юридической практики имеет значительные поступления отпокупки и продажи недвижимости».
Глава 10
Позже, во второй половине того же дня, Селби переступилпорог адвокатской конторы Инес Стэплтон в тот момент, когда оттуда выходилкрупный, плотно сбитый, широкий в кости мужчина.
Мужчина бросил на Селби оценивающий взгляд. Судя по внешнемувиду, можно было сказать, что это человек весьма самодовольный, вполнеудовлетворенный своим положением и видящий в людях и жизни лишь то, что онхочет видеть.
Селби пересек приемную и подошел к Инес Стэплтон, сидящей записьменным столом. У девушки был весьма обескураженный вид.
— Неужели все так скверно, Инес? — спросил Селби.
В ответ она лишь молча улыбнулась.
С уверенностью старого друга Селби устроился в кресле ипринялся набивать свою вересковую трубку, которую он прихватил из кабинеташерифа.
— Нет желания поговорить? — поинтересовался экс-прокурор.
Инес резко ткнула пальцем в дверь, через которую недавнопокинула помещение столь внушительная личность, и сказала:
— Это и есть тот самый У. Беркли Стэнтон.
— Твой партнер? — уточнил Селби.
— Партнер, — протянула она с кислой миной. — Человек,который представляет интересы Харви Престона — брата, политикан из маленькогогородка, оратор, болтун старой школы. В своем округе он, несомненно, чувствуетсебя заметной фигурой, когда красуется перед присяжными. Но и в Мэдисон-Ситиэтот тип не желает изменить своей манере, хотя у него здесь в суде не будет нисторонников, ни поддержки. Он просто переполнен пустым высокомерием, стольсвойственным подобным людям.
— Ты считаешь, он хочет сыграть ведущую роль в слушании,оттеснив тебя на задний план?
— Нет, меня беспокоит не это. Боже мой, Дуг, мне плевать,даже если он вообще вытолкает меня из зала суда, коль скоро это поможетвыиграть дело. Я хочу сказать, что он лишь надутый пузырь. Очень долго жил водном месте, это крошечное местечко, и все его слова немедленно подхватывалигазетенки. У них не проходило ни одного политического банкета, где Стэнтон неявлялся бы запевалой. Он там большая шишка в Торговой палате — один издиректоров банка. Когда он играет перед присяжными на своем поле, на нихпроизводит впечатление его положение в обществе, а на него самого производитграндиозное впечатление собственный престиж, и комбинация этих двухобстоятельств часто приводит к успеху.
— Ну что ж, видимо, он ловкий парень, — заметил Селби.Сквозь первые клубы дыма были видны его глаза, лучившиеся ободряющей улыбкой.
— Возможно, был им когда-то, — согласилась Инес, — но,насколько я сумела заметить, последние лет пятнадцать — двадцать он двигаетсяпо инерции, используя свою репутацию. Создал вокруг себя защитное полесамоуверенности и даже не пытается идти в ногу со временем. Он рос, лишьувеличивая объем своего живота, до сих пор использует затасканные клишепятнадцатилетней давности, убежден, что является великим оратором. Кроме того,совершенно не представляет себе, что говорит закон о спорных наследствах.
— Ну так и сделай его посмешищем, Инес, — сказал Селби. —Если он желает быть первым, дай ему возможность вести штурмовой отряд, а когдаА.Б. Карр выпустит из него кишки, бросай в бой основные силы.
Она покачала головой и печально произнесла:
— Пытаешься поднять мой дух, зная не хуже моего, что Карр спервого взгляда раскусит Стэнтона. И он слишком умен, чтобы выпускать из негокишки в самом начале забега. Карр будет давить на него таким образом, чтобыСтэнтон мог продолжать свою линию, он примется подстрекать старичка и дажеподдерживать его, и У. Беркли Стэнтон сведет свою аргументацию к абсурдусобственными силами. А в последнюю минуту перед лицом присяжных А.Б. Карр сприсущим ему мастерством сорвет с него маску самодовольства и продемонстрируетприсяжным, что Стэнтон не понимает, что несет, но это не мешает ему тратитьдрагоценное время суда. Он выпустит из него дух и оставит съежившийся шарикболтаться на ниточке.
Инес улыбнулась, довольная собственной метафорой.
— Ну, надеюсь, не все будет так плохо, — смеясь, предположилСелби.
— Беркли Стэнтон в течение пятнадцати или двадцати минутбудет расточать фальшивые похвалы в адрес присяжных. Он заявит, что безмерносчастлив тем, что дело слушается перед таким собранием исключительноинтеллектуальных женщин и мужчин, что всех участников слушания надо с этимпоздравить, что присяжные в данном деле интеллектуально настолько выше среднегогражданина… О, бред какой-то!
— У тебя сегодня явно неудачный день, — рассмеялся Селби.
— Правда, просто ужасный. Свидетели тают, как кусочки льда вкухонной мойке.
Это обычное дело. На суде они снова отвердеют.
— Боюсь, что, имея А. Б. Карра своим оппонентом, они неотвердеют. Великий Боже, когда эти свидетели излагали мне факты в первый раз,все звучало просто великолепно. Маленькие подробности, бесспорно показывающие,как Марта Отли шаг за шагом, постепенно вливала ад ненависти в Элеонор Престон.Теперь же они выражаются несколько туманно. Когда я начинаю их допрашивать спристрастием, они вообще теряются.
