всегда недолго. Ведь если мы поедем в Раббат, то страна Аммон впредь будет твоей родиной и дом принца Аммона – твоим домом. Но Емина я могу отдать тебе, если ты пожелаешь.
Побледнев как полотно, Иаала произнесла:
– Но тебя не будет со мной.
И Иеффай понял, что именно он хотел выведать. Хоть Иаала и дружила с молодым человеком – своим спасителем, все же он был для нее не больше, чем просто приятель. А вот его, своего отца, она действительно любила. И из любви к нему сделает все, что он потребует, и поедет в Аммон, если он так порешит. И Ягве может забыть, но его, Иеффая, она никогда не забудет.
С деланой веселостью он напомнил, для чего они сюда пришли: чтобы она ему поиграла на новой лире. Иеффаю очень хотелось еще раз услышать ту песнь, которую Иаала пела, когда его возводили в судьи. Зардевшись от радости, Иаала возразила – она, мол, не знает, придут ли ей на память те же слова, но что-то похожее она сможет придумать. И тут же запела: «Дай, Бог, силу Иеффаю, судье Иеффаю! Милость Ягве с нами, раз он молодого возвышает над старыми. Гнев Ягве горит в глазах Иеффая, когда он гневается. Благоволение Ягве сияет на его лице, когда он благоволит. Дай, Бог, силу Иеффаю, новому судье! Его имя значит: „Ягве открывает путь“. И песнь моя несется над лесом и холмами: Иеффай! Ягве открывает тебе путь!»
Когда Иеффай по-настоящему понял, что значат слова этой песни, он даже растерялся. Иаала, наивная Иаала, больше знала об источнике его силы и успеха, чем он сам. Она любила в нем любимца Бога. Не отделяла его от Ягве. И, говоря «Иеффай», имела в виду «Ягве». А он, отец этой ясновидицы, этой пророчицы, собирался предать Ягве! Ибо теперь он осознал с мучительной ясностью: то, к чему он стремился, было слиянием Галаада с врагами Ягве. Если он заключит союз с Аммоном, Галаад растворится в чужом народе; Ягве станет одним из множества богов, и он, Иеффай, – уже не израильтянином, а одним из разноплеменных евреев, населяющих земли к востоку от Иордана. Зильпа и ее сыновья будут иметь все основания его обвинять: он и впрямь будет человеком, предавшим свой род, свой народ, своего Бога.
А его девочка тем временем сделала свой вывод.
– Если я принесу пользу моему отцу, отправившись в Аммон, – сказала она решительно, серьезно и радостно, – то буду счастлива. Без отца я ничто. Но если я вхожу в его планы, я становлюсь частью его самого.
Ее смиренная преданность еще больше смутила его душу. Не мог он ее лишиться. Лишившись ее, он лишился бы благоволения Ягве. Значит, он пойдет войной на царя Нахаша.
И все же не мог отказаться от мечты о восточном царстве. И вяло сказал:
– Пока еще ничего не решено, моя девочка.
Посланцев Аммона он отпустил со словами столь же дружественными, сколь и двусмысленными: «Так говорит Иеффай, покровитель Западного Васана, Нахашу, великому царю Аммона, своему другу: я далек от мысли ответить тебе „нет“. Но дай мне еще время подумать, прежде чем сказать „да“ и послать к тебе мою дочь. Я должен найти приятные для слуха моего Бога слова, дабы он смягчился и успокоился и дабы его гнев не обрушился на меня и на все восточные земли».
Глава посольства внимательно выслушал его, долго думал, потом вежливо поблагодарил и поцеловал его в бороду. Казалось, он был удовлетворен. Да и отправилось посольство на юг, то есть обратно в Раббат.
Однако спустя три дня Иеффай получил известие, что посланцы Нахаша повернули на север и направились в столицу Васана Едрею.
Глава четвертая
1
Когда священник Авиям узнал о посольстве царя Нахаша к Иеффаю, его подозрительность возросла. Почем знать, какими новыми уступками сыновьям Аммона этот двуличный человек задумал купить продление мира. Старик решил воспрепятствовать новому предательству Бога. Война необходима, и если Аммон нашел могущественных союзников, то и Иеффаю придется где-то искать подмогу.
Правда, действенную помощь мог оказать лишь западный Израиль, а именно – колено Ефремово, но обращаться к Ефрему за помощью было противно любому сыну Галаада. Когда Ефрем был в беде, братское колено Галаад отвернулось от него, Ефрем одержал великую победу без него и не забыл об этом. Но Иеффай не имел права уступить Аммону новые земли. Так что придется ему подавить свою гордость и скрепя сердце отправиться за подмогой на тот берег Иордана. Причем сделать это надо вовремя, как можно скорее, теперь же. Заручиться помощью Ефрема необходимо прежде, чем наступит зима.
Но священник не имел возможности уговаривать и предостерегать Иеффая. Того просто не было в Массифе, он не исполнял обязанностей судьи, должности которого добивался так нагло, и отсиживался у себя на севере, избегая наставлений и советов священника. Авиям отправил к нему гонца с посланием, в котором перечислил множество срочных дел, требовавших присутствия судьи в Массифе. Иеффай дал уклончивый ответ и остался на севере.
Поскольку Иеффай не явился, Авиям решил самолично отправиться к нему. Поездка была трудна для него, да и унизительно первосвященнику бегать за этим гордецом. Но Авиям был вынужден взять это на себя.
Иеффая чрезвычайно раздосадовала весть о его предстоящем приезде. Он все еще не оставил мысль заключить союз с Аммоном. Правда, в глубине души понимал, что этого не сделает: просто не сможет пожертвовать Иаалой. Кроме того, и Ягве, и весь Галаад хотели воевать, да и сам он втайне от себя самого жаждал того же. При этом он ясно сознавал, что не сможет один победить союзников. Но все его существо восставало против того, чтобы обратиться за помощью к западным израильтянам, к колену Ефремову. А теперь приедет этот священник
