Пантов, ссутулившись, сделал два шага к столу банкира, жалко глянул на свободное кресло.
— Разрешите присесть, Денис Карлович? — И, расположившись, заискивающим тоном произнес: — Чтобы покинуть зал заседаний, пришлось прикинуться нездоровым.
Бурмистров, пропустив мимо ушей последние слова Пантова, прошил его гневным взглядом:
— Почему пикетчики свернули забастовку?
Пантов пожал плечами:
— Сам не могу себе объяснить. Еще несколько дней назад у них был настрой стоять до победного.
— Вы и ваши люди ежедневно встречались с ними?
— Да, — подтвердил Пантов и, немного подумав, добавил: — Кроме одного дня, когда пикетчики захватили в кольцо депутата Сердюкова.
— И что он им напел?
Пантов снова передернул плечами, выпятил нижнюю губу:
— Одному богу известно. Могу только сказать, что он ярый противник забастовки.
— Он выступает против закона о приватизации?
— Да.
— Мне хотелось бы уже сегодня к вечеру знать, о чем он разговаривал с рабочими.
— Это невозможно. Вчера он укатил в Марфино. В командировку.
— По какому поводу?
— Скорее всего, чтобы прояснить вопрос о задержках заработной платы.
Бурмистров, не сдержав гнев, стукнул кулаком по столу, поднялся и, засунув руки в карманы брюк, прошелся по кабинету. Остановившись рядом с креслом, на котором сидел Пантов, процедил сквозь зубы:
— Одно ясно: фракцию думских дураков, мною всячески поддерживаемую и финансируемую, возглавляет главный дебил. Его имя — Михаил Петрович Пантов.
Пантов, словно нашкодивший школьник, поднялся со своего места:
— Нельзя ли без оскорблений, Денис Карлович?
Бурмистров развел руками:
— Других слов нет. Ты хотя бы задаешь себе такой вопрос: а ну как этот Сердюков докопается и выяснит, кто задерживает зарплату рабочим?
— Хоть он и доктор наук, но ума у него не хватит. Он ведь не финансист, а технарь и разбирается только в чертежах, — постарался успокоить банкира Пантов.
— Не надо других считать дурнее себя. — Бурмистров снова прошел в дальний угол кабинета и, словно о чем-то вспомнив, спросил: — Я надеюсь, он не прихватил с собой налогового инспектора или работника службы экономической безопасности?
Пантов осклабился:
— Он прихватил с собой любовницу.
Бурмистров оживился:
— У него есть любовница?
— По совместительству занимающая должность помощника депутата.
— Ах, да! Как-то приходилось читать в газете. — Он снова заходил по кабинету. — А что, если журналистам подбросить жареный факт: депутат с любовницей прогуливает деньги избирателей в курортной зоне заповедных марфинских озер?
— Гениально, Денис Карлович! Это будет настоящая бомба. С Сердюковым в Марфино и разговаривать-то никто не станет. Я поручу подготовить статью своему помощнику — он в вопросах служебного интима парень очень смышленый. Дело только за местом на газетной полосе, бляха-муха.
— Я сам об этом попрошу главного редактора. Пусть отрабатывает деньги, которые ему выделяет наш банк в качестве спонсорской помощи. Но только учти, Пантов: не более чем через неделю лагерь пикетчиков должен быть снова развернут на площади около думы!
— Я сам поеду в Марфино и проведу с рабочими беседу. Я свободен?
— Пожалуй, — ответил Бурмистров и поинтересовался: — Вы уже работаете со своим имиджмейкером?
Пантов заулыбался:
— Конечно. Толковый парень. По его заданию учу русские народные поговорки и пословицы. Скоро пойдем, как говорится, в народ. Добывать голоса избирателей. Он нисколько не сомневается в моей победе.
— Да, вот еще что. Мне стало известно, что на прошедшем заседании усилиями спикера вопрос о приватизации снова был снят с повестки дня.
— Отложен, — поправил банкира Пантов.
— Это не имеет особого значения. Послушайте, Пантов, а вы не задумывались, как бы подобрать ключики к самому спикеру? Ведь тогда не нужно было бы устраивать этот забастовочный маскарад…
— Никак не подобрать, — цокнул Пантов. — Хоттабыч принципиален и неподкупен. Мне приходится бывать в его доме. Не раз вели беседу на тему приватизации. Упрется, как бык, и трудно что-либо доказать.
— Я слышал, у него красавица-дочка? Может быть, вам приударить за ней?
— Она стара для меня, Денис Карлович. Ей уж под тридцать. Да и жених у нее имеется — журналист Агейко. Тот самый, что в пух и прах разнес депутатский корпус, в том числе и Сердюкова, — пояснил Пантов, забыв упомянуть, что в статье гораздо чаще склонялось его имя.
— Стара, говоришь? Так вот, Пантов, ради дела ты у меня и на Бабу-Ягу полезешь. А за спикерской дочкой тебе сам бог велел приударить. Авось как-нибудь и удастся добиться расположения вашего Хоттабыча и поменять его точку зрения на вопросы приватизации водообъектов. Задача ясна?
— Может быть, кому-нибудь другому поручить этот вопрос? — с мольбой заглянул в глаза Бурмистрову депутат.
— Да нет, Пантов, ты у нас, как мне известно, не только опытный ловелас, но и предприимчивый торговец женскими сердцами. Сколько уже русских баб ты продал в ночные заведения Германии?
— И вы верите этому проходимцу Агейко? — Пантов до сей минуты надеялся, что Бурмистров не вспомнит о жареных фактах в газете.
— Ему-то я действительно верю. И молю Бога, чтобы его перо никогда, не вывело на бумаге мое имя. И тебе впредь советую. Свободен…
6
Телефон звонил не переставая, как будто на другом конце линии кто-то забыл положить трубку на аппарат.
Морщась от надоедливого трезвона, Агейко скинул ноги с кровати, посмотрел на часы: было около двенадцати дня. Голова раскалывалась. Накануне вечером они с коллегой по редакции изрядно накачались спиртным, и теперь он даже не мог припомнить, в каком часу ночи возвратился домой. Товарищ поднимал стопку за стопкой с радости: вышла статья, в которой он обличал правоохранительные органы области во взяточничестве и мздоимстве. Агейко, как он сам себя уверял, надрался с горя. Он все еще не мог простить свою горячность и невыдержанность в доме Эдиты, отчего помолвка с ней, как он теперь думал, передвинулась на неопределенный срок. Он понимал, что поступил отвратительно и по отношению к своей невесте, и к ее отцу. Какой бес только в него вселился в тот вечер! Правда, на другой день он самому себе поклялся, что непременно должен извиниться перед Эдитой. Однако снова случилась задержка: не хотел просить прощения по телефону, надеясь выкроить свободную минутку и лично встретиться с невестой. Но редакционная газетная суета поглотила его с головой.
