class="p1">И мидийцы больше всего этого опасаются.
Ассирийцы осадили не только Вавилон, но и основные города, ещё подчинявшиеся Шамаш-шум-укину, такие как Борсиппу, Ниппур, Сиппар и Куту.
Набуэль теперь обдумывал, что же ему предпринять.
***
В столице Приморья в Дур-Халдайе стало неспокойно. Тревога проникла в этот город и обуяла все слои населения. Набуэль видел, как вчера ещё казалось всецело преданные ему люди менялись, они прятали от него глаза, а кое кто так вообще под разными предлогами избегал с ним встречи. Все затаились и ждали прихода ассирийцев. И никто в Приморье не собирался им сопротивляться. А вскоре стало известно, что сюда, на крайний Юг Месопотамии, уже продвигается Бел-ибни, вышедший из Урука.
И князь понял, что Приморье ему не удержать. Никто из вчерашних его друзей и сподвижников не собирался жертвовать собой ради него, а пощады со стороны Великого царя Набуэлю не следовало ожидать. Его уже объявили вне закона и он был признан одним из главных преступников.
И тогда Набуэль решил погрузить на трирему своего друга финикийца Абимильката всё самое ценное, что у него ещё оставалось, и отплыть к Дильмуну, в надежде хотя бы на острове попытаться закрепиться и удержаться там на какое-то время.
***
Ночью к нему опять заявилась Хилина. Она по-хозяйски скинула с себя всё и примостилась на ложе, но он долго не подходил к ней. Сейчас ему не хотелось её. Он думал. Нахмурившись, думал сосредоточенно и напряжённо.
Тогда она его спросила:
– Я слышала, что ты завтра утром покидаешь Дур-Халдайю?
– Через несколько дней здесь будет Бел-ибни со своими воинами. Этот город мне не удержать,– ответил Хилине князь.
– А как же я?
– Я не знаю, что тебе посоветовать…
– Возьми меня с собой?
– Я отплываю на Дильмун и не представляю, что меня дальше ожидает… Ты хочешь стать таким же неприкаянным скитальцем, как и я? Зачем это тебе?
– А у меня разве есть теперь выбор?– произнесла Хилина.– Я, конечно же, сама виновата, что со своим прежним дружком убила старого муженька, этого слюнявого красноносого и никчемного дурака, который случайно меня застукал на свидании и приревновал, но за убийство мужа меня либо тоже казнят, либо… обратят в рабыню. Так что, лучше уж скитаться с тобой, любимый… – и Хилина в страстном поцелуе прильнула к Красавчику. На этот раз волна страсти их подхватила в мгновение. Они отдались ей одновременно и на какое-то время позабыли обо всём остальном.
Но вот страсть уже улеглась, и они насытились друг другом.
Лёжа рядом с князем, Хилина продолжила размышлять вслух:
– Ты же понимаешь, мне обратной дороги уже нет. Я не могу вернуться в Ниневию. Братья меня не примут. Я – мужеубийца. И по законам Ассирии мои братья первыми в меня бросят камни. Ведь мне же полагается самое суровое наказание. Меня даже моё знатное происхождение не спасёт. Ну так что? Ты не бросишь меня?
***
Было раннее утро. Солнце только встало и не начало ещё испепеляюще жечь. В гавани Дур-Халдайи была готова к отплытию всего лишь одна трирема. Старый друг князя, капитан этой триремы, финикиец Абимилькат, проверял свою «ласточку», всё ли приготовлено к выходу в море. Слышались его отрывистые команды. Он подгонял подчинённых. На трирему «Баал» заносили последние тюки и сундуки, в том числе и те, в которых находилось добро князя. За их поднятием и размещением следил Икбал, управляющий отдалённого имения князя, в котором когда-то скрывалась бежавшая из Ниневии Аматтея. Этому арабу князь всецело доверял, и поэтому забирал Икбала с собой на Дильмун.
Самой последней на «Баал» поднялась Хилина. Скрепя сердцем Набуэль её всё-таки пожалел и взял с собой. Он понимал, что если бросит её на материке, то это будет для неё равнозначно смертному приговору.
«Разумеется его Аматтея рассердится, когда узнает, что у него появилась ещё одна постоянная женщина, – размышлял про себя Красавчик, – но что поделаешь? Ну не бросать же Хилину здесь, в Приморье? Ведь тогда ей несдобровать.»
***
А Хилина пребывала в хорошем настроении. Ей удалось остаться при Красавчике. Конечно, она в какой-то степени была неправедной, грязной, и если уж на то пошло, то можно сказать, что она была совершенно испорчена и предельно порочна, но даже и у таких особ иногда проявляются положительные качества и их охватывают такие очищающие душу чувства, как любовь. Вот так случилось на этот раз и с ней. C этой ещё вчера развязной и совершенно циничной девкой. Она даже сама не заметила, как в ней что-то внутри переменилось, и она влюбилась. Влюбилась вновь в халдейского князя. В Набуэля.
Влюбилась в своего прежнего дружка.
Теперь она всецело связывала свою дальнейшую судьбу только с ним.
– Поверь мне, моя любовь, – произнесла Хилина, стоя рядом с Красавчиком на верхней палубе триремы, – я отныне тебе буду верна! Верна безраздельно! Во всём! Клянусь всеми великими богами! Я теперь тебя считаю своим мужем! И пусть между нами не был совершён полагающийся по этому случаю обряд, однако намного важнее то, что я чувствую в душе. А я… – Хилина положила ладонь на оголённую грудь Красавчика, нежно погладила её, перебрав своими длинными пальцами волосы на ней, и ещё более вкрадчиво и тихо продолжила:– а я себя чувствую, что именно я твоя жена! Я, а никто-то другой! И так будет всегда! Меня с тобой никто не разлучит!
***
До Дильмуна уже доходили тревожные известия с материка. Губернатору острова, дяде князя, Намтару, было известно, что взбунтовавшиеся вавилоняне проиграли Великому царю в нескольких сражениях и теперь попрятались в своих городах и эти города ассирийцы взяли в осаду. Намтар не знал, что ему делать. Рано или поздно, но ассирийцы доберутся и до острова, это он понимал. Идти до конца с племянником и попытаться отстоять Дильмун? Слабой стороной империи было то, что у неё не имелось собственного флота. В Средиземном море ассирийцев выручали финикийские города, предоставлявшие свои корабли Великому царю, но в халдейском Приморье кроме нескольких купеческих лоханей у ассирийцев не было ничего и опереться на кого-нибудь вроде финикийцев они не могли. Вавилоняне и халдеи, населявшие берега Южного моря (нынешнего Персидского залива) тоже не были особыми мореходами и самое большее на что они отваживались, так это на речное судоходство.
***
Наступил вечер, когда дядя князя посетил жену Набуэля. Аматтея за день устала заниматься дочкой и сидела на террасе своего дома, наблюдая за закатом, а с дочуркой сейчас возились няньки, которым она её передала.
Намтар хотел
