свирепые бойцы, дисциплинированные и грозные солдаты. Они крутили над головами устрашающего вида двуручные мечи, за ними шли мальчишки, стуча в барабаны и играя на дудках. Самые опытные и отчаянные бойцы держали в руках фламберги — длинные мечи с волнистыми лезвиями, способные разрубать самые прочные доспехи, оставляя страшные незаживающие раны. Швейцарцы шли молча, построившись в ровные шеренги. На них были знаменитые двухцветные одежды, железные шлемы и нагрудники. Их строй ощетинился длинными пиками и тяжелыми алебардами. Вслед за пехотой медленно наступали кавалеристы, кирасиры и гусары, а также тевтонские рыцари. При штурме конница будет ждать момента, чтобы сделать окончательный и сокрушительный удар. Пушкари и пешие мушкетеры остались на своих позициях. Пушки продолжали стрелять, ядра со свистом проносились над головами наступающих.
Рейтары перешли в галоп. Приблизившись к вражеским укреплениям, они начали стрелять. Первые ряды всадников, выстрелив по врагу, прятались за спины своих товарищей, перезаряжая пистолеты. Затем стреляла следующая линия, повторяя маневр. Так создавалась непрерывная стена огня. Всадники действовали слаженно и организованно. Осажденные не отвечали. Видимо, у них не было стрелков. Гетман наблюдал в трубу, как перепуганные крестьяне разбегаются, пытаясь спастись от меткого огня рейтар. Возле лагерных укреплений скопилось уже приличное количество мертвых тел. Отстреляв свой боезапас, рейтары повернули лошадей назад, за спины наступающей пехоте.
Теперь настало время рукопашной. Ландскнехты и швейцарцы ринулись в атаку. Они без труда преодолели ров и бросились на защитников лагеря. До Гетмана долетали звуки битвы, звон клинков, крики и ругань. Атакующие быстро смяли оборону противника. Отогнав крестьян от укреплений, стали раздвигать соединенные между собой телеги. Затем обрушили стены частокола, перекинув бревна через ров и настелив на них щиты с телег, сделали импровизированный мост. Один из офицеров — ландскнехтов, взобравшись повыше, стал махать красным флажком на высоком древке. Гетман увидел это в свою подзорную трубу и дал сигнал к кавалерийской атаке.
Загудели трубы, железная лавина всадников ринулась в образовавшуюся брешь. Кирасиры, обнажив кавалерийские сабли и тяжелые палаши, скакали в авангарде, выстроившись клином. Десяток бронированных тевтонцев составляли острие этого клина, прикрывшись щитами и выставив вперед длинные смертоносные пики. По флангам их прикрывали гусары.
Гетман видел, как защитники попытались построить стену из копий, но их было уже или слишком мало, или им не хватило мужества и дисциплины. Конница на полном скаку врубилась во вражеские ряды, сея хаос, панику и смерть. В лагере началась резня. Битва закончилась быстро. Гетман удовлетворена улыбнулся и сложил подзорную трубу. Он обернулся к своему оруженосцу.
— Пойдем, Валк, — с улыбкой сказал он парню, — настало время победителей. Сейчас я покажу тебе, как с достоинством нужно принимать свой триумф.
Ему нравился этот мальчишка. Своих детей у гетмана не было и он относился к Валку, как к сыну. Оруженосец был умным, внимательным, в меру молчаливым и бесстрашным юношей. Гетман видел в нем большое будущее. Он может стать великим рыцарем и прославленным полководцем.
— Конечно, нынешняя охота за чернью не очень похожа на что-то действительно серьезное, — продолжал Гетман, — но потерпи, мальчик мой. Ты только учишься. Я участвовал в действительно великих сражениях и громил достойных врагов. Герцога Мальброкского, хана Тимрея, Сулеймана-Пашу, московских воевод Шуйского и Родионова… Андрея Сеченского…
Он смущенно замолчал. Снова на ум ему пришел Сеченский, мятежный князь, объявивший себя королем. Вот как раз победой над ним гетман нисколько не гордился.
Когда они медленной рысью приблизились к покоренному лагерю, битва уже закончилась. Ландскнехты добивали раненых и выискивали у мертвецов что-либо ценное. Недаром они славились по всей Европе как грабители и мародеры. Гетман не видел в этом ничего плохого — каждый имеет право на трофеи. Преодолев ров по мосту из бревен и щитов, они въехали в лагерь. Перед ними открылась картина бойни. Землю усеяли изувеченные мертвые тела. Грязь под копытами коней стала темно красной, в воздухе витал так хорошо знакомый гетману сладковатый аромат смерти. Победители оживленно переговаривались и радостно кричали, вскидывая вверх оружие, приветствуя своего командующего.
В центре лагеря столпилась горстка выживших защитников. Дюжина человек — не больше. Все — грязные бородатые деревенские мужики, одетые в изодранные лохмотья, с ног до головы покрытые кровью и грязью. Они обреченно смотрели в землю под ногами.
— Ну, что, холопы, — весело обратился к ним гетман, — добились свободы? Просите пощады!
Ни один из мужиков даже не шелохнулся.
— Гордые… Ну, хорошо.
Возле самой каменной башни рос большой раскидистый дуб. Гетман кивнул на него, обращаясь к своим солдатам.
— А что, ребята! Покажем черни их место? Вон на том дубу, так? Аль я не прав?
— Прав! Прав! — послышалось отовсюду.
Спешившиеся кирасиры схватили мужиков и поволокли их к дереву. За ними бежали швейцарцы, разматывая непонятно откуда взявшиеся веревки. Мужики не кричали и не сопротивлялись, наоборот, покорно тащились за своими убийцами. Как будто они сами хотели поскорее умереть. Вот это выдержка, похвалил их про себя гетман, дай Бог мне так достойно держаться перед лицом смерти. Вскоре все пленники повисли на суках дуба, украшая дерево своими телами, как жуткую рождественскую ель. Увидав эту картину, солдаты одобрительно захохотали, даже суровые тевтонцы заулыбались.
Вдруг ряды пеших расступились, и из толпы на своих лошадях выступили пятеро разведчиков-татар. Они тоже участвовали в битве, под драными халатами носили кольчуги, в руках сжимали окровавленные кривые татарские сабли. Карим тащил на аркане еще одного пленника. Увидев его, гетман заулыбался.
— Так-так, — приветственно сказал он, — неужто это мой старый знакомец.
Ольгерд Вольский? Профессиональный бунтовщик и наемник…
— Не путай меня со своими головорезами, — ответил пленник, — они дерутся за твое золото. Я же, с недавних пор, — за идею.
Сказав это, Вольский улыбнулся. Улыбка была кровожадная и мерзкая, показывала выбитые зубы. И вообще, глядя на этого человека, гетман невольно задавался вопросом: как он еще жив? Вольский сильно хромал и был заметно горбат, и тело его, и лицо покрывали уродливые шрамы. На месте левого глаза зияла дыра, заросшая покрытой рубцами кожей.
— И давно ты стал идейным? — спросил гетман. — Раньше ты воевал за того, кто даст больше.
— Это раньше, все так. Но теперь я служу тому, кого искал всю свою жизнь. Истинному королю.
— Еще один самозваный король? Знавали мы таких не раз. Да только все они уже давно в могиле, и не без моей помощи.
— О да, гетман. Ты цепной пес королевства, это знают все. Но мой король другой. Скоро ты с ним познакомишься. Когда он придет сюда со своим великим войском.
Гетман нахмурился. Вольский был ценным пленником, а значит тот,
