Жажда просыпалась примерно раз в два сумана, и, чтобы ее утолить, каждый раз приходилось пользоваться порталами, отправляясь то к тиграм, то к эльфам, то к феям; и каждый раз, как я оказывалась в новом месте, туда почти сразу же приходил Кристоф, но мне всегда удавалось сбегать раньше. На несколько лучей, на несколько вдохов, на несколько мгновений. Я продолжала твердить себе, что он не мой. Уже никогда, никогда не мой. Каждый день, с утра и перед сном, как заклинание, как предсмертная молитва. Иногда становилось совсем плохо, иногда было лучше — по-разному. Я почти боялась его, боялась себя. Мне снились сны. Прекрасные и страшные. Иногда я видела наши сплетенные тела, чувствовала его объятья, слышала шепот, голос, тонула в темноте его глаз, но все-таки чаще мне снились князь и эльфийка. Вместе. Красивые. Влюбленные. Счастливые. И тогда снова возникало почти непреодолимое желание принять ладар.
В конце зимы меня каким-то чудом отыскал старый знакомый, опять прислал мне голубей, я снова ответила бутылкой отравленного вина. На время все успокоилось. А в начале весны случилось сразу два события, которые расшатали мой и без того хрупкий мирок.
На Рину напали. Напали в нашем доме, пока я занималась очередными мухами. Физического вреда ей не причинили, но напугали сильно. Настолько, что она снова превратилось в забитую, испуганную, дерганую мышь, как в самом начале нашего знакомства, а в спальнях перебили все зеркала. Вычислить ублюдков оказалось до смешного легко, понять, кто за ними стоит, еще проще.
Камиль. Говнюк, преследующий меня уже пять лет. Мы столкнулись с ним лет семь назад в Ситоре, крупном фейском городе. Я была там проездом, а вот василиск жил и работал уже давно. Зарабатывал репутацию, деньги и постоянных клиентов. Кто ж знал? В общем, тогда по своей глупости и наивности я перешла ему дорогу, перехватив заказ, а потом быстро смылась. Ассасин взбесился, гонялся за мной по всей Физалии, но поймать так и не смог. А спустя два года я начала получать «подарки»: голубей, ядовитый плющ, дохлых крыс. Своеобразный способ выразить свое восхищение, но ассасины вообще народ своеобразный. А двинутые ассасины…
Надо было давно с ним разобраться, но до недавних пор я совсем не была уверена, что смогу справиться с пресмыкающимся. Все-таки у него восемнадцатая ступень.
Зато теперь могла.
Придурок считал ниже своего достоинства бросать мне вызов, хотел, чтобы я пришла к нему сама. Что ж, я приду.
Через суман после того, как Карина более или менее оклемалась, пользуясь своим правом кровного долга, я попросила Яра приехать и присмотреть за вампиршей, а сама ушла порталом к феям. Камиль местоположение не поменял.
Во мне кипела злость, во мне кипела ярость, во мне бесился ассасин и сходила с ума тьма. И я абсолютно не могла это контролировать. Он посмел напасть на Ри, он посмел вторгнуться в мой дом, он посмел нарушить мои границы.
Он умрет.
Я остановилась в самой захудалой, самой злачной таверне Ситоры и принялась ждать.
Камиль явился ко мне через пять оборотов. Сел за стол напротив и вперился своими холодными змеиными глазами в лицо.
— Елена, — растягивая мое имя, тихо заговорил змей, — я уж думал, ты и на этот раз не придешь.
Я поднялась и молча вышла за дверь, зная, ощущая затылком, что он следует за мной. Почти улыбаясь и дрожа в предвкушении.
Мы вышли к пляжу.
— Я, Елена, дочь Дома ассасинов, карта кошачьей лапы, бросаю тебе, Камиль, сын Дома ассасинов, карта туманов, вызов. По собственному желанию, обычаям Мастерата и воле Кадиза, — к его ногам упала отрубленная змеиная голова, торжество полыхнуло на миг в круглых глазах василиска, а через вдох он уже пытался нанести первый удар.
И у него получилось.
Я видела кинжал в его руках, видела каждое малейшее тягуче-плавное уверенное движение, видела, куда он целится, и понимала, что у меня достаточно времени, чтобы уйти, но… Но почему-то не ушла, даже заблокировать руку не попыталась, просто стояла и смотрела, с каким-то диким, извращенным удовольствием понимая, что сейчас холодное лезвие войдет мне в плечо, пронзит плоть, напьется моей крови.
Я даже боли не почувствовала, просто смотрела и улыбалась.
Камиль тут же отскочил, шарахнулся в сторону, пригнулся, готовясь отражать удары, а я все стояла. Смотрела, чего-то ждала, и лениво ворочалась внутри меня сила.
Василиск склонил голову набок и снова атаковал, на этот раз пронзив бедро, и опять отскочил. Как во сне я прикоснулась пальцами к ране, растерла кровь, поднесла к носу.
Нет. Все-таки запах собственной крови меня всегда раздражал.
— Что же ты, Елена? — усмехнулся ассасин, обходя меня по кругу. — Я думал, ты хоть что-то умеешь, — я выпустила из рук кинжал, краем глаза отмечая, как мужчина проследил за ним взглядом. — Сдаешься?
— Нет. Просто он мне не понадобится, — ярость во мне утихла, на ее место пришла холодная уверенность, кончики пальцев начали покрываться тьмой. — Ты совершил ошибку, Камиль, решив напасть на Рину. До этого момента все твои выходки казались мне просто шуткой самовлюбленного придурка, но это… — развернулась, выпуская тьму, наблюдая, как она сжала его горло. Кривая улыбка показалась на его губах, и тут же я ощутила, как что-то старается пробиться к моему сознанию. Смутные неясные образы, размытые фигуры и глаза князя.
— Я нашел твое слабое место, Елена, — прохрипел чешуйчатый. И картинки в голове стали четче: беседка в саду в княжеском дворце, князь с эльфийкой внутри целуются, что-то говорят, он обнимает ее за плечи, ее ладонь в том месте, где бьется его сердце, другая рука в волосах, сидят так близко, смотрят так нежно…. Совсем как в моих снах, только… реальнее. Намного реальнее, ярче. Я ощущаю запахи, звуки, чувствую ветер на коже, а под ногами траву, слышу их голоса, и так больно, что хочется вырвать себе глаза, заткнуть уши, перестать дышать. Потому что запахи тоже реальны. Хочется сдохнуть! А они счастливые. Такие счастливые. И это счастье душит меня, рвет на куски, тянет силы, замедляет бег сердца.
Вдох.
Выдох.
Вдох.
Уже совсем ничего не хочется, ничего не осталось, я почти готова шагнуть за грань. Я даже могу ее разглядеть, и она обещает покой. Вот только что-то дергает сзади, я оборачиваюсь и вижу другого князя. Кристоф что-то орет, его глаза полны гнева, его глаза полны отчаянья, он бьется о невидимую стену, и от него ко мне тянется тьма, шарахает в грудь, и все пропадает. Вмиг.
Я снова на пляже и все еще держу за шею василиска.
— Сюрприз-сюрприз, — шепчу я, видя, как сползает с тонких змеиных губ улыбка, как шок и страх искажают его лицо.
Вдох.
И голова Камиля у моих ног, его глаза широко открыты, а раздвоенный язык вывалился из пасти.
Вдох.
За спиной дрожит и сгущается воздух.
Успею или нет?
