15/28 января
Часов в 6 с четвертью оба взвода уже были готовы: второй к отправке в Азов (все вещи были сложены), а первый через 15 минут должен был стать на позицию. Дежурным офицером был как раз я. Я стоял на перекрестке улиц и пропускал мимо себя наверх повозки. Случайно посмотрев в сторону Елизаветовской, я в предрассветном тумане около тростников заметил что-то не совсем похожее на камыши; и это что-то оказалось весьма приличной цепью красных. Я успел только вскочить в квартиру командира и сообщить об этом, и сейчас же началась здоровенная стрельба. Ловко их прозевали и чуть ли не впустили их в самую деревню. Пришлось довольно быстро эвакуироваться из деревни. С прежней нашей позиции мы успели сделать около 15 выстрелов, после чего пришлось отходить дальше, так как благодаря сильной поднявшейся метели не было ничего видно дальше 50 шагов. 2~й взвод из этого «гермидера» выскочил вполне благополучно, так как все наши вещи были заранее приготовлены для отправки в Азов. Первый же взвод оставил почти все свои вещи, кроме того, остался ящик с патронами и всей запряжкой, много повозок с лошадьми и строевых лошадей. Это поднакрыли нас. Ветер был настолько сильный, что все время, то нос, то щеки (текст поврежден. — Н.К.) и отмерзали, прямо нельзя было успевать оттирать. Смерзались даже ресницы на глазах. Никого из нашей батареи не зацепило, хотя пуль по всем улицам летало весьма серьезное и внушительное количество.
В тот момент, когда мы переходили железную дорогу (в 1 версте за Петрогоровкой), первый батальон на правом фланге отходил, и красные ворвались, было, уже в деревню, а между колонией Новоалександровской (в двух верстах правее нашей деревни; там стоит 3 батальон нашего полка и взвод 4 батареи) и Петрогоровкой они уже подходили к линии железной дороги. На левом краю деревни 2 батальон быстро собрался, погнал красных перед собой, затем свернул вправо и вышел в тыл тем большевикам, которые теснили первый батальон. На левом краю деревни 2 батальон захватил человек 30 пленных, а на правом человек 60 и 2 пулемета и успел отбить нескольких человек, которых красные, уже было, взяли в плен и хотели везти в Елизаветовскую.
Благодаря такому маневру наши смогли снова удержаться на нашей (северной) улице деревни. Мы открыли огонь, сначала не видя противника из-за метели, а когда в 8 с половиной немного прояснилось, начали отбивать повторные атаки красных на Пет- рогоровку и правее ее между нами и колонией. Часов в 11 из Азова подошел к нам на помощь полковник Туркул с двумя батальонами 1 полка и 1 батареей, но в это время мы уже загоняли красных артиллерийским огнем в Елизаветовскую, так что Туркул посмотрел только и ушел обратно в город. Из опроса пленных выяснилось, что красные, часа в три ночи, двинулись сегодня в наступление по всему этому фронту силою до 7 полков, начиная с запада, от Азова, и кончая Батайском. Везде их отбросили и потрепали. В районе Кулешовки их взяли в приличный переплет и, кроме того, им в тыл пришла конница Барбовича, которая заскакивала даже в Усть-Койсуг. На нашем участке они кроме пленных потеряли 15 убитыми и не особенно мало ранеными. Некоторые раненые, даже не особенно тяжело, замерзали на снегу и льду. Говорят, что во время сильного мороза остановить сильное кровотечение гораздо труднее. Я сам сегодня видел оледеневшие и сильно окровавленные трупы раненных в ногу. Убитые большевики не русского происхождения, напоминают больше всего татар.
Из пленных расстреляли 4 человек и в том числе бывшего поручика. У нас убито 2 офицера, ранено 11 солдат и 7 человек из обоза; 2 полка сдались в плен (бывшие красноармейцы). Большевики ничего не успели захватить из того, что нами было брошено вначале в деревне. Они успели разобрать только вещевую повозку телефонистов, но большинство этих вещей было снова захвачено вместе с пленными.
Жителям Петрогоровки не особенно повезло: снарядами красных было разбито несколько домов и во многих окнах повылетали стекла. В 1 часу все успокоилось и перешло на обычное положение. Около 4 с половиной красные начали редким артиллерийским огнем обстреливать нашу деревню. Стреляли они то одним орудием, то взводом все время. Мы решили, что они хотят беспокоить нас по ночам и не обращали особого внимания на этот назойливый огонь. Мне казалось, что они начнут наступать ночью, но против этого говорила отчаянная погода и то, что им сегодня везде всыпали. Около 9 часов я задремал; мне уже к этому времени надоел, как и всем другим, непрекращающийся огонь нашей деревни. Минут через 15 раздался у камышей сильный ружейный и пулеметные огонь, поднялись три ракеты, и артиллерия красных участила свои очереди. Быстро все смотались и, несмотря на ночной «гермидер», в момент запрягли пушки и выехали на позицию. Молодцы солдаты наши, все это было проделано с удивительной быстротой. Изо всех дворов выскакивали рысью повозки обоза, и на этот раз уже ничего не оставили в деревне. Пехота быстро начала отстреливаться, мы дали несколько очередей и вскоре все начало успокаиваться. В деревню красных не пустили, они отошли в камыши, а так как дальнейшая обстановка не была выяснена, то мы всю ночь оставались на позиции. В нашем распоряжении была железнодорожная будка в одну комнату, в которую публика помещалась посменно, и то с трудом можно было там стоять, столько туда входило народу. Паршивая вышла ночь. За этот ночной «гермидер» у нас в батарее ранен один солдат и 6 лошадей. Пехота отделалась благополучно.
6/29 января
Пребывание вне дома делается почти невозможным. Дует какой-то отчаянный северный ветер при сильном морозе. Прямо задыхаешься, если идешь против ветра, и в момент все отмерзает.
Сплошной ужас. Вот тебе и зима на юге. Похуже будет, чем на севере. К вечеру поднялась еще метель. Наши сегодня ночью нанесли большевикам ответный визит. Левее Елизаветовской, на Обуховку, пошел Манштейн с двумя батальонами 3-го полка; прямо на Елизаветовскую отсюда пошел командир нашего 2-го полка полковник Титов с двумя батальонам; правее Елизаветовской, между ней и хутором (название нечетко. — Н.К.), прошел Туркул с двумя батальонами своего 1-го полка и одним орудием. Туркул дошел до курганов «Пять Братьев» (верст 7 отсюда) и оттуда с севера обрушился на станицу. Правее Туркула должен был пройти еще Корниловский 4-й полк, который должен был прийти в Кулешовку и уже оттуда начать движение. Около полуночи большевикам был устроен настоящий «гермидер». Им показали, как нужно наступать ночью. Наш полк ничего не захватил, обстрелял только станицу с юга, наделал тарараму и вернулся. Туркул захватил команду связи, пулеметную команду, 33 пулемета, 138 пленных и 35 повозок обоза. Манштейн захватил 2 пулемета, 150 пленных, 4 легких орудия и 48-линейную гаубицу. Вот это «гермидер». Говорят красные во время переполоха несколько раз охнули по своим картечью. Поход удачный, но люди измотались сильно. Погодка была собачья, а они проболтались всю ночь и вернулись после рассвета. Туркул, возвращаясь назад, заблудился и вместо Азова попал в Кулешовку. Корниловский полк в этом деле не участвовал. Он сильно опоздал и подходил к Кулешовке уже тогда, когда его там никто уже не ожидал. Застава у Кулешовки приняла корниловцев за красных и обстреляла их, после чего корниловцы вернулись».
В это же время на самом конце левого фланга Добровольческой армии, проходившем по южному берегу Таганрогского залива, в г. Ейске восстали местные казаки и крестьяне. Очень быстро восстание перекинулось на близлежащие села: Александровка, Глафировка, Екатериновка, Круглое и другие. Восставшие установили связь с красными, находившимися в Таганроге, по льду замерзшего залива наладили с ними взаимодействие. Вскоре ейские рабочие оборудовали самодельный бронепоезд, а после обзавелись и 10 пулеметами. Опасность этого восстания для «добровольцев» состояла, прежде всего, в том, что в случае его разрастания им были бы перекрыты пути отхода на Тамань.
