Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 146
реализована нашим Министерством экономики в упомянутом выше специальном законе о госзаказе, ставшем первым рыночным законом, регулирующим эту важную сферу государственного управления. Любопытно, что вполне рыночный закон был принят консервативным, постоянно оппонировавшим правительству Верховным Советом на ура. Это был тот редкий случай, когда нам удалось то ли убедить, то ли запутать Верховный Совет. Более того, мне, представлявшему закон парламенту, и председателю профильного комитета Верховного Совета на заседании объявили официальную благодарность. Обычно в то время члены правительства удостаивались там выговоров и выволочки.
Другая важная функция Госплана, по нашим задумкам, передавалась Комитету по прогнозированию. Он должен был представлять собой государственный научно-аналитический центр, который бы занимался прогнозированием в классическом смысле этого слова. Не составлением «планов-прогнозов», а нормальным экономическим прогнозированием и индикативным планированием, которые абсолютно необходимы для выработки любых программ, для государственного регулирования экономики, в том числе и для развития рыночной экономики.
Существенную роль в привлечении иностранных инвестиций и создании правовых механизмов для них должен был играть Комитет по иностранным инвестициям. Одновременно предполагалось ликвидировать в прежнем варианте Министерство внешнеэкономических связей, которому в рыночной экономике практически места не было. Предполагалось, что на его месте будет Комитет по внешнеэкономической деятельности с функциями содействия экспорту и регулирования импорта.
Эти задумки удалось реализовать лишь отчасти. Комитет по иностранным инвестициям был создан, но особо не проявил себя и впоследствии был ликвидирован. Сформированный Комитет по внешнеэкономической деятельности, напротив, вскоре вновь был преобразован в министерство.
Чуть позднее на базе Главного вычислительного центра Госплана, который раньше занимался бесконечными объемными расчетами для составления плана, а также хранением бесчисленных норм и нормативов, я создал Центр экономической конъюнктуры и прогнозирования, пригласив туда лучших специалистов из распадавшегося Госкомстата СССР. В республиканский комитет по статистике их, явно боясь конкуренции, не брали. Впоследствии почти все они вернулись в Госкомстат, заняв в нем ключевые руководящие должности. Образно говоря, российская статистика должна быть мне всегда благодарна за сохранение своих лучших кадров. Руководителем Центра был назначен Яков Уринсон. Главной задачей Центра стали именно прогнозно-аналитические разработки. Через год после создания его забрали у Минэкономики и передали в прямое подчинение правительству.
Глобально реформировать министерство мы просто не успели. Да и обилие сложнейших текущих задач не позволяло рисковать работоспособностью ведомства, которая в случае его разделения была бы резко снижена. Увы, любая реорганизация надолго парализует чиновничью братию.
Упомянул я об этих старых наработках относительно реформирования Министерства экономики не только в качестве воспоминаний. И поныне идут дискуссии, какие функции должно иметь Минэкономики. Неслучайно оно (как и Министерство промышленности) неоднократно подвергалось преобразованиям.
Подводя итоги своей борьбы за союзное министерство, скажу без ложной скромности, что, если бы я тогда не принял крайне тяжелое решение «брать Госплан», вместо того чтобы комфортно сидеть в министерском кресле в формально «моем» Минэкономики РСФСР, и не убедил в этом Гайдара, неизвестно, как сложился бы ход реформ, как скоро мы поставили бы под контроль ключевые отрасли российской экономики, как сложилась бы личная судьба собранных в Госплане уникальных специалистов.
Минпром – всероссийское бюро жалоб?
Во многом сходные проблемы стояли и в других союзных министерствах, которые тоже нужно было взять под российский контроль. Здесь тоже шла тяжелая борьба за переподчинение и реорганизацию. Пожалуй, несколько легче была только ситуация с союзным Министерством финансов, «взять» которое предстояло Василию Барчуку при непосредственном участии самого Гайдара. Василий был значительно старше многих из нас, но преимущество его состояло не просто в том, что он смотрелся гораздо солиднее, чем мы. В отличие от нас он много лет проработал в бывшем республиканском и союзном Минфине и, в целом разделяя нашу идеологию реформ, был одновременно опытным аппаратчиком и представителем старой кадровой школы.
Без особых треволнений произошел переход под российскую юрисдикцию в Минатоме, в Министерстве путей сообщения и Министерстве материальных ресурсов. Там министрами также были назначены бывшие союзные начальники, да и назначение их произошло немного позже. Легче воспринималась смена власти и в других отраслевых министерствах. Там тоже назначались люди уже известные в своих сферах. Да к тому же в них осознание изменения задач и функций могло происходить постепенно, хотя и здесь оно шло болезненно.
Зато очень трудно пришлось Александру Титкину, назначенному министром промышленности России. Формально такое министерство существовало в России и раньше (как и Минэкономики), но это тоже была совершенно немощная организация, которой, конечно, было не под силу брать в управление и под контроль всю расположенную на российской территории союзную промышленность. Это министерство было задумано нами как единое ведомство, в которое должны были влиться в качестве отдельных департаментов все многочисленные отраслевые промышленные министерства, кроме топливно-энергетического комплекса. Александру удалось, насколько я помню, достаточно быстро «захватить» здание бывшей Военно-промышленной комиссии союзного Совмина на углу Маяковки и Тверской улицы. Там ныне размещается как раз Министерство экономического развития. Но одно дело – взять здание ВПК, а другое – прибрать к рукам союзные министерства.
Процесс формирования нового министерства оказался чрезвычайно болезненным. Основная коллизия состояла в том, что некоторые отраслевые министерства, которые должны были быть поглощены ведомством Титкина, к тому времени уже успели превратиться в государственные корпорации, ассоциации и тому подобное. Все это были абсолютно надуманные структуры, создававшиеся сверху по воле прежних союзных министров. Обычно они вызывали подчиненных им директоров основных заводов и говорили: «Министерство реорганизуется в корпорацию (вариант – в ассоциацию). Вы должны стать ее членами. Деньги на бочку!»
Поскольку сила власти – а главное, личного авторитета – была еще достаточно велика и традиции мышления «начальник – подчиненный» частично сохранились, то многие на это пошли. И теперь руководители этих многочисленных концернов, корпораций и ассоциаций вовсе не хотели отдавать власть, а главное, здания и имущество. Но положение Титкина было незавидно еще и потому, что реальных властных рычагов у него, по сути дела, не было. Обсуждая между собой проблему создания Министерства промышленности, мы изначально намеревались сломать старую практику государственной опеки над предприятиями. Было ясно, что никакой прежней государственной поддержки предприятиям в плане бесплатной раздачи денег не будет, никаких директивных указаний заводам мы давать не станем. Все, что связано с государственным регулированием материального производства, в значительной степени ложилось на Министерство экономики. Оно же формировало и оборонный заказ. А Министерство промышленности должно было стать, с одной стороны, неким аналитическим органом, отвечающим за координацию и единую научно-техническую политику, а с другой – своего рода большим бюро жалоб, куда директора будут ходить, чтобы «плакаться в жилетку». И их там будут поддерживать, говорить добрые слова, давать какие-то советы. И все!
В этом смысле Саша Титкин априори оказывался в тяжелом конфликте с бывшими
Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 146
