Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 146
союзными монстрами. Каким-то образом, по крайней мере в первое время, ему нужно ими руководить, но чем-то помочь им финансово он почти не мог.
Был там и личностный конфликт. Невольно могу сравнить его ситуацию со своей. Я для госплановцев был полностью человеком со стороны, из академического мира, который они по-своему уважали, поскольку тоже много занимались аналитикой и прогнозами. Плюс азы рыночной экономики я понимал явно лучше, а их умение планировать все до винтика было уже не востребовано. Поэтому они воспринимали меня не как комиссара, а как коллегу, пусть и обретенного не добровольно. А Александр был отчасти своим, но в представлении потенциальных подчиненных очень легковесным. До избрания народным депутатом он возглавлял небольшой завод в Тульской области. Конечно, для союзного министра, когда-то ворочавшего миллиардами, контролировавшего сотни заводов иногда с десятками тысяч работников, попасть под начало директора мелкого предприятия было психологически тягостно.
В итоге министерство в первоначально задуманном варианте в виде гигантского монстра просуществовало лишь несколько месяцев и было в итоге разделено на несколько отраслевых комитетов, координировавшихся специальным заместителем председателя правительства. Первым на эту должность был назначен Георгий Хижа.
Активная работа по становлению молодой российской государственности шла по многим направлениям. Постепенно укреплялась президентская вертикаль, постоянно назначались новые представители президента в областях, республиках, а также главы их администраций. На протяжении 1992 года произошла замена большинства бывших советских послов в зарубежных странах. Правда, эта деятельность напрямую касалась нас относительно в малой степени в отличие от формирования экономического блока правительства.
3. Стартовая база реформ
Еще занимаясь аналитическими исследованиями в своем институте, мы знали, как резко ухудшается экономическая ситуация в стране. Работая над программой реформ на даче в Архангельском, мы получили возможность познакомиться с закрытыми материалами и статистическими данными, которые тоже не располагали к оптимизму. Впрочем, для того чтобы понять драматизм положения в экономике, не нужно было быть профессиональным экономистом. Любая домохозяйка, отправлявшаяся за покупками и видевшая пустые полки, понимала, что ситуация тяжелая. А для профессионала было ясно, что товарный рынок близок к коллапсу.
В повседневную жизнь рядового человека вошли в те дни немецкие посылки с гуманитарной помощью и огромные очереди в опустевших магазинах. У меня до сих пор стоит перед глазами картина, которую я увидел в день своего назначения в правительство. Я жил тогда на Земляном Валу в том же доме, где поселился после горьковской ссылки академик Андрей Дмитриевич Сахаров. К сожалению, с самим великим ученым и правозащитником я был знаком лишь на уровне «здравствуйте» между соседями по большому дому, а с его вдовой Еленой Боннэр позже познакомился близко и до ее отъезда в Америку поддерживал добрые отношения.
Напротив нашего дома был большой гастроном, занимавший весь первый этаж длинного жилого дома и поэтому выглядевший несколько нелепо: как один длинный узкий коридор. Поздно вечером, как раз 7 ноября, в день своего первого назначения и одновременно праздника, возвращаясь из Белого дома, я заскочил туда купить что-то перекусить.
Магазин был девственно пуст. Видимо, продавщицам смотреть на абсолютно пустые полки показалось тягостным, и они заставили их единственным имевшимся продуктом – баночками с аджикой. И колбасный отдел, и молочный, и бакалея, и отдел овощей и фруктов – все просто утопало в этой самой аджике. Это было сюрреалистическое зрелище – уходящие вдаль длинного торгового зала баночки с аджикой. К сожалению, кадры кинохроники того времени, запечатлевшие эти жуткие картины упадка, теперь почти не показывают по телевизору. Иначе нынешним властям пришлось бы признать, из какой пропасти вытащили страну реформаторы начала девяностых. Но каждый читатель этой книги, принадлежащий к среднему и старшему поколению, сам может привести немало подобных примеров из собственного опыта.
Растранжиренное экономическое наследство
Скажу честно, что та общая картина экономического развала страны, которая открылась нам после прихода к власти, ошеломила даже нас, далеких от каких-либо иллюзий.
Намного позже Гайдар скажет об этом времени: «Мы получили под реформу не город-сад, а ситуацию полного экономического паралича». И это не было преувеличением. Тотальный товарный дефицит дополнялся резко ускорявшейся инфляцией. Она достигла особенно крупных масштабов в последние месяцы 1991 года, хотя и носила преимущественно скрытый характер, выражаясь не в прямом росте государственных цен, которые пытались как-то контролировать, а именно во всеохватном дефиците.
Из-за трудности расчета скрытой инфляции существовали разные ее оценки. По самым «оптимистичным» подсчетам, уровень инфляции в 1991 году в целом составлял 10–15 % в месяц. По этим оценкам, прирост потребительских цен в октябре составил 12,8 %, в ноябре – 24,1 %, а в декабре – 32,4 %. Но некоторые эксперты утверждают, что с учетом «павловской» денежной реформы цены за 1991 год выросли не менее чем в 7–8 раз.
Союзный бюджет был развален, и ни одна республика, кроме России, денег в него практически не давала. Вся финансовая система оказалась разрушенной. Быстро нарастал паралич хозяйственных связей. Конечно, и при заметном спаде производства, который шел у нас с 1989 года даже по официальной советской статистике, склонной приукрашивать действительность, страна все же что-то производила. Но в условиях разрушения финансовой системы и нарушения товарообмена между республиками и отдельными регионами в рамках самой России товарный рынок умирал. Имевшиеся товарные запасы повсеместно придерживались в ожидании еще большего повышения цен на них, чем создавался искусственный дефицит, или использовались для прямого (бартерного) обмена на какие-то другие товары.
Пытаясь вырваться из тисков тотального дефицита, руководители местных администраций всячески препятствовали движению товаров, переводили отношения между регионами на бартерный обмен. Административные попытки помешать окончательному развалу товарного рынка с помощью изданного в то время указа Ельцина о едином экономическом пространстве РСФСР, запрещавшего вводить какие-либо ограничения на межрегиональное перемещение зерна, продуктов питания и некоторых других товаров, особых результатов не дали. Централизованное снабжение многими потребительскими товарами все больше опиралось только на импорт, завозившийся в счет иностранных кредитов и растраты остатков золотовалютных резервов.
Государство, фактически превращенное за несколько последних лет горбачевского правления в наркомана, сидящего на игле иностранных займов, оказалось лишенным возможности нормального существования. Трагичным было не только то, что начиная с 1988 года союзное руководство умудрилось почти в три раза увеличить внешний долг страны, но и то, что от полученных им гигантских кредитов не осталось и следа. Они ушли не на инвестиции, не на реконструкцию промышленности и обновление технологий, а в основном на закупку потребительских товаров и сырья для текущего производства. Миллиардные кредиты, предоставленные Западом, загипнотизированным горбачевскими политическими преобразованиями, были попросту бездарно проедены.
По международным канонам валютный резерв государства считается минимально допустимым, если он обеспечивает трехмесячный импорт страны. Оказалось, что наших валютных запасов в конце 1991 года хватило бы лишь на несколько
Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 146
